Той осенью на одно из моих мест работы пришла новая девушка. У нее были темно-рыжие волосы, а глаза почти такие же голубые, как у мамы. Мысленно я называл ее Долли, потому что ее кожа была бледной и безупречной, как у фарфоровой куклы. Она была очень миниатюрной, но у нее была большая грудь, которая придавала объема ее фигуре. Хотя я старался быть как можно более сдержанным, мне было трудно не пялиться на нее каждый раз, когда она проходила мимо меня, и я думаю, она замечала это, потому что через некоторое время останавливалась и болтала, слегка выгнув спину и понимающе улыбнувшись, когда мой взгляд естественным образом опускался вниз.
Мы работали вместе около месяца, когда Долли, наконец, однажды сказала:
— Почему бы тебе не пригласить меня на свидание? Я знаю, ты этого хочешь.
Я почувствовал, как жар поднялся по моей шее, но изо всех сил старался казаться непринужденным и лишь слегка заинтересованным. Внутри, однако, мое сердце бешено колотилось, и я не был уверен, права она или нет. Хотел ли я пригласить ее на свидание? Мне понравилось наше общение. Я с нетерпением ждал встречи с ней на работе. Я даже немного пофлиртовал с ней — или, по крайней мере, надеялся, что это был флирт, — и подумал, что все прошло хорошо. Это заставило меня почувствовать себя увереннее. И помогло заглушить напоминание об унизительном провале единственного свидания, на котором я когда-либо был. Однако Долли была гораздо более прямолинейна, чем улыбчива, взяла мою руку и положила ее на свою большую грудь, наблюдая, как я сглатывал и все больше краснел. Она рассмеялась, отпустила мою руку и сказала:
— Я буду готова после работы. — А затем повернулась, послав мне воздушный поцелуй через плечо, и вернулась на свое место.
Я с трудом мог сосредоточиться на своей работе, и в следующие несколько часов допустил больше ошибок и промахов, чем за всю свою работу с тех пор, как устроился. Другой сотрудник дважды спросил меня, хорошо ли я себя чувствовал, и я сказал ему, что страдал от легкого недомогания, но со мной все будет в порядке.