Плохая война

– Знаю я, зачем она вам надобна! – закричала Элеонора Августа. – Коли для хозяйства, так пусть за стол с нами не садится и пусть в холопской спит.

Волков встал и сказал холодно:

– Кричать вам не надо, я еще ваши прежние заслуги не забыл. Вашу неласковость и небрежение тоже помню. И то, что я живой и с вами говорю, так то заслуга госпожи Ланге, не то отравил бы меня подлый любовник ваш. – Он подошел к двери. – Пришлю к вам монахиню, скажете ей, что кушать желаете.

Госпожа Эшбахт завыла, закрыла лицо руками и упала на подушки.

* * *

Вот и свершилось то, о чем он грезил, приходя к нелюбимой жене за супружеским долгом. Теперь счастлив ли он? И близко того нет. Раньше он делал свое дело, мечтая об этом и не думая о том, что это только первый шаг. Бремя – это только первый шаг. Теперь нужно, чтобы его злая и глупая жена еще выносила плод. Дальше – родила. Причем родила мальчика. Дальше – чтобы мальчик был здоров. И тогда можно быть счастливым? Нет, конечно. Кругом враги, и мальчика ждет жизнь воина, а значит, одним сыном дело заканчивать нельзя. Нужен еще сын, а лучше два. В общем, ему еще придется много раз приходить к жене. И хочет она того или нет, ей придется его принимать. Принимать и рожать, рожать мальчиков и девочек, пока Богу это угодно. Девочки ему тоже будут нужны, с недавних пор кавалер это понимал.

Он вернулся к столу и сел на свое место. Уже подали сладости: изюм, колотый сахар, сушеные абрикосы, чищеные орехи, сыры. Слуга разливал в стаканы сильно разбавленное розовое вино.

Монахиня, что была, видимо, тут домоправительницей, спросила:

– Господин желает чего-нибудь?

– Жена моя беременна, пошлите кого-нибудь спросить, чего она желает, – ответил Волков, сгребая с подноса орехи и прочие сладости.

– Если ваша жена беременна, – произнесла монахиня, – то, может, к ней послать мать Амелию? Она лучшая в городе повитуха.

– Повитуха? – Волков задумался.

– Мать Амелия знает все о родах и беременностях, ведает все лекарства и снадобья, что надобны обремененным, – уверяла монахиня.

– Что ж, зовите ее к жене, та рыдает, и ее мутит. Эта мать Амелия тут или за ней нужно послать?

– Мать Амелия состоит при доме епископа, за ней никуда посылать не нужно.

Волков молча кивнул, а когда монахиня ушла, то он сказал:

– Госпожа Ланге и вы, господа, прошу вас пока о том, что вы узнали, никому не говорить.

– Конечно, кавалер, – откликнулся Максимилиан.

– Да, кавалер, – заверил Увалень.

– Как вам будет угодно, мой господин, – фамильярно и с некоторым запозданием ответила Бригитт.

По ее тону и поведению Волков понял, что красавица недовольна всем происходящим.

Он не успел еще доесть и допить, как пришел посыльный от бургомистра и сообщил, что Волкова скоро будут ждать на главной площади. Кавалер обещал быть.

Глава 22

Теперь Фердинанд Фейлинг, увидав Волкова, уже не смущался, как вчера, а смело пошел к нему, сам протягивая руки.

– Друг мой, как я рад, как я рад видеть вас, уже возьму на себя смелость и заранее назову вас родственником.

– Здравствуйте, друг мой. – Волков ему кланялся.

А глава дома Фейлингов уже брал руки госпожи Эшбахт и целовал их, хотя та и улыбалась ему весьма натужно. Изабелла Фейлинг тоже улыбалась, низко приседала в книксене и кланялась Элеоноре Августе, чуть не задевая ту своим замысловатым головным убором. Элеонора Августа тоже была радушна, хотя и не так, как госпожа Фейлинг, она всегда помнила, что является дочерью графа и родственницей герцога, не чета ей какая-то там горожанка, но все-таки улыбалась и также называла Изабеллу родственницей.

А Фердинанд Фейлинг просто цвел, рассказывая:

– Утром, представьте, еще не рассвело, а мне мажордом и говорит: господин, к вам бургомистр, изволите принять? Я ему: дурак, к чему бургомистру к нам быть в такую рань? Но что делать, говорю: зови. И глазам своим не верю. И вправду пришел первый консул нашего города господин Виллегунд. Я ему: в чем же причина, друг мой? А он мне: я к вам, господин Фейлинг, по вопросу матримониальному. Представляете! По вопросу матримониальному! Я говорю: объяснитесь же, первый консул! А сам волнуюсь! А бургомистр и отвечает: сын ваш третий Вильгельм достиг брачного возраста, и городу было бы выгодно, если бы он сочетался браком с племянницей господина Эшбахта. Я растерялся от такого, сам не верю в такое счастье, а он продолжает: епископ одобряет сей брак. А я только и могу спросить: а господин Эшбахт согласится на такое? А он мне: епископ его благословил. Вот радость-то какая!

Фердинанд Фейлинг, кажется, был и вправду счастлив, а его жена Изабелла даже смахивала слезу бархатной перчаткой. И Волков, и Элеонора Августа также были веселы, а иные знатные господа, что находились рядом, слыша такие разговоры, подходили и начинали поздравлять дом Эшбахтов и дом Фейлингов со столь радостным событием. Весть эта сразу облетела улицу. И так бы все и продолжалась, но пришел первый секретарь городского совета и просил господина Эшбахта прибыть к ратуше.