Плохиш для хорошей девочки

– Да мама его и не вспомнит. – Агата сделала глубокий вдох. – А можно иногда я буду приходить к тебе?

– Хоть каждый день. – В голосе Али сквозило радушие, но в глазах большого доверия не было, и Агата понимала почему и больше всего на свете хотела это исправить.

– Ты можешь звонить мне в любое время суток, если вдруг что-то понадобится. Я приеду и помогу. Правда-правда.

– Хорошо.

Аля похлопала её по руке, и Агата, вернувшись на диван, снова уткнулась ей в плечо.

– Как ты жила эти два года? Работала?

– Работала. Лежала в больнице под аппаратом ИВЛ, но, как видишь, жива-здорова. Устроилась в школу. Теперь у меня третий класс. Но вечерами я свободна.

– Я тоже…

– А вот это плохо. Мне шестьдесят два, а тебе даже восемнадцать ещё не исполнилось. Не надо тебе дома одной сидеть.

– Может быть, к сорока я буду такой же мудрой, как ты.

Аля прикрыла глаза и снова сгорбилась.

– Все мы мудрецы в чужой жизни, а если в своей копнёшь, такие Иванушки-дурачки, что и сказать стыдно. Ты, по крайней мере, Никиту через пять месяцев отпустила, а я своего мужа двадцать лет мучила. Поэтому не повторяй моих ошибок. Не жди, когда вы с Данилом случайно столкнётесь на улице седые и старые. Если ты его по-прежнему любишь, найди его сегодня же. Два года – это не тридцать пять. Сейчас вы ещё в состоянии всё исправить.

– Я не знаю, как его найти.

– Да ну?

– Нет, правда. Тот номер, который ты положила в учебник по биологии, я порвала на мелкие клочки.

– Нет телефона, найди его в социальных сетях. Сходи к нему домой. Делай что-нибудь, Агата, не сиди на месте.

– А если у него есть девушка? И если он больше меня не любит?

– А если нет? Ты не узнаешь, пока не поговоришь с ним. Дай шанс вам обоим, чтобы потом не жалеть всю жизнь, как я.

Что ответить, Агата не знала. В её голове творился сумбур. Одна мысль прерывала другую. Но ей хотелось… До чёртиков хотелось прислушаться к Але. Дорогой и любимой Але. Мудрой, глубокой и почему-то гораздо более родной, чем мама…

* * *

Неровным шагом Агата возвращалась домой. На улице было темно и пусто. Снег закончился, температура понизилась, и все люди попрятались по домам. Впереди маячило только двое или трое собачников. Агата смотрела на безлунное небо и изо всех сил старалась не поскользнуться. На кнопку домофона ей нажимать не пришлось. Кто-то вышел навстречу. Кто-то полный и улыбающийся. Она ответила ему такой же улыбкой и поднялась в квартиру по лестнице. В груди после разговора с Алей стало легко и спокойно. Словно долго мучившая её болезнь наконец отступила.

– Ну, и что у вас случилось с Никитой?

Анна Георгиевна открыла дверь прежде, чем пальцы Агаты дотронулись до звонка. Значит, ждала. Значит, выглядывала в окно.

– А он что, уже нажаловался?

– Никто мне не жаловался. У тебя телефон не отвечал, вот я и позвонила Никите. Думала, ты с ним, а он мне сказал, что вы расстались.

– Правильно сказал.

Сняв сапоги, Агата повесила пальто, положила шапку и побрела в сторону своей комнаты. Анна Георгиевна шла за ней по пятам.

– С ума сошла? Тебе такого, как Никита, днём с огнём не сыскать.

– Я такого, как Никита, больше искать и не собираюсь. Я его не люблю. И больше не хочу мучить ни себя, ни его.

Лицо у Анны Георгиевны вытянулось, губы стали бледными и тонкими. По шторму, бушующему в её глазах, Агата поняла, что мать просто так не сдастся.

– И что дальше?

– Дальше я хочу помириться с Данилом.

– То есть ты хочешь быть с кобелём?

– Я хочу быть с Данилом! Заводить собаку я пока не планировала.

Анна Георгиевна усмехнулась.

– В моём понимании твой Данил и кобель – это слова синонимы. Отца своего вспомни.

Агата сняла с головы резинку и расправила волосы.

– Почему ты думаешь, что нас ждёт то же самое, что вас с папой? Почему ты думаешь, что Даня всю жизнь будет мне изменять? Я не ты, а он не папа. Мы другие люди, у нас будет другая жизнь. – Агата в упор посмотрела на мать. Картинка в её голове вдруг сложилась целиком и полностью. – Измена – это твой незакрытый гештальт, мама. Ты так её и не прожила, поэтому и переносишь на меня. Как с танцами…

– Незакрытый гештальт? – На лице Анны Георгиевны выступили красные пятна, голос сорвался на крик. – Умных слов начиталась? Решила удивить знанием психологии? Не получится! Знаешь, почему? Когда твой кобель должен был из армии вернуться?

– В середине октября.

– Вот. А сейчас февраль. Где он? Что-то я его ни разу около нашего дома за эти четыре месяца не видела.

– Потому что я сама его оттолкнула. Потому что тебя послушала. Потому что день за днём слушала тебя. И верила. Думала, что ты знаешь лучше. Если бы Аля не ушла... Если бы мы с тобой её не выгнали. Мы обе… – Голос Агаты тоже превратился в крик. – Тогда, в конце августа мы бы помирились.