Плохой фэн-шуй

– Кать, если она там уже два года прожила, то ещё неделю потерпит. Тем более, она ничего не знает ни о нас, ни о наших планах.

– А вот это, подруга, не скажи. Может, ей там день за год кажется, и она нуждается в помощи друзей? Мы же не знаем обстоятельств и причин, по которым она там оказалась.

– Вообще-то, верно. Давай до завтра подумаем. Утро вечера мудренее.

– Хорошо, – согласилась Катя.

12

Александра лежала на жёстком топчане в своей келье и смотрела на звёздное небо через узкое высокое окно. Полная луна освещала крохотную комнатку. Без труда можно было разглядеть каждый предмет в келье: небольшая тумбочка, узкий платяной шкаф, письменный стол, стул и топчан составляли всю мебель. Несколько икон в углу оживляли яркими красками этот серый, последний приют Александры. Сегодня ей не спалось. Завтра важный день в её жизни – постриг. Если до сих пор у неё ещё был выбор: оставаться здесь до конца или жить в миру, то после пострига уйти будет невозможно. Таковы правила. Она знала, что завтра ей под ноги будут трижды бросать ножницы, испытывая её, и знала, что трижды скажет «да», поднимая их. Сегодня уснуть не удастся. Хотя выбор сделан давно, возможность уйти, которая была всегда, давала ощущение внутренней свободы. Казалось бы, ничего не изменится в её жизни, всё будет точно так же, как было до пострига, но в то же время у неё уже никогда не будет выбора. Это знание не то чтобы пугало, но наводило тоску, придавливало, обрезало крылья. Она вспомнила свою жизнь до прихода в монастырь.

Александра явно поспешила с замужеством. Ей едва исполнилось семнадцать, когда она встретила его. Славный парень, с греческим профилем, как будто сошедший с картинки учебника по истории, действительно был греком-полукровкой с чудной фамилией Калаханис. Он был младшим, третьим сыном в семье и часто шутил по этому поводу, твёрдо веря в свою счастливую звезду, как у сказочного героя Ивана-дурака. Его родители-молодожены – грек и русская – были выселены из Крыма в ту памятную ночь восемнадцатого мая в сорок четвёртом вместе с крымскими татарами, армянами, греками и болгарами. Только в шестидесятые годы, уже после Славкиного появления на свет, изменив букву «с» на «н» в конце своей фамилии и внеся исправления в новом документе в графе «Национальность», они чудом вернулись на родину. Новоявленная семья Калаханиных, испытавшая на себе сначала немецкую оккупацию, а затем и депортацию, стала закрытой и осторожной. Это была дружная, крепкая, здоровая и, как Саше показалось, интеллигентная семья, совсем не похожая на ту, в которой повезло родиться ей самой. Славик привёл её домой и познакомил с родителями уже через неделю. Он чуть ли не в первый вечер признался в любви и сказал, что они обязательно поженятся. Добрые отношения в семье Славкиных родителей произвели на неё неизгладимое впечатление. И когда он через шесть месяцев ежедневных встреч предложил ей выйти за него замуж, она согласилась. Саше нравился его покладистый, спокойный характер, его трезвый образ жизни. А стихи и песни, которые Славка исполнял ей регулярно, дорисовали образ романтического героя. Саша никогда не была меркантильной, расчётливой, но верила, и в том был её расчёт, что Славка будет таким же мужем, как его отец, и у них будет такая же замечательная семья. Она рассчитывала на это, а значит, брак был по расчёту. Славик был таким влюблённым, добрым, нежным, заботливым и, будучи на пять лет старше её, выглядел очень взрослым. Саше он нравился, но, что такое любовь, она ещё не знала. Подали заявление в загс, свадьбу назначили на конец августа. Они часто приходили в дом к его родителям, и неопытная девчонка не придавала значения тем дотошным вопросам, которые Славкина мама задавала ей если не грубо, то уж слишком прямолинейно и настойчиво, как следователь подозреваемому. Саша была слишком юной и не поняла, что сухая любезность и настороженные вопросы Ольги Петровны не предвещают ничего хорошего. Но у неё ещё не было опыта общения с мамами женихов. Славка ничего не замечал. Они встречались ежедневно, и он перезнакомил невесту со всеми родственниками. По выходным они ездили вместе с родителями – как одна семья – навещать старших женатых братьев Славки.

Мать Александры украдкой вытирала слёзы:

– И куда ты спешишь? Не выучилась, не погуляла… А если ребёнок сразу появится?

Саша отвечала, что гулять ей неинтересно, а учиться можно и замужем. Выросшая без отцовской любви и опеки, она находила в Славке и защитника, и друга. Лето было в разгаре, и Славкин отец отвёз их с палаткой на собственной машине на дикий пляж, оставив вдвоём на неделю. Там под звёздным южным небом, под оглушительные звуки цикад Александра и Слава стали мужем и женой. Боль и страх новой боли – вот всё, что осталось в памяти Александры от нового жизненного опыта.

13