Он поспешил им навстречу. Но в машине сидели, как в бронетранспортёре не очень дружественного соседнего государства. Ни одна дверь не открылась, и никто не вышел наружу с цветами. Саше вдруг стало очень тревожно, ей хотелось крикнуть, позвать Славку назад, но не смогла даже пошевелиться. Она видела, как медленно открылась задняя дверь и кто-то жестом пригласил Славку внутрь. Он топтался в нерешительности. Потом, видимо, по чьему-то требованию всё-таки сел, но как-то нехотя, бочком, и ноги его оставались на земле, вне автомобиля. Как будто хотел показать Саше, что он здесь – рядом, только присел на минуточку, сейчас выслушает братьев и вернётся к любимой. Саша как будто смотрела немое кино в проёме окна. Последним кадром этого эпизода были Славкины ноги, нелепо торчащие из внезапно рванувшего с места автомобиля.
Александра сидела в прострации, без единой мысли, ничего не видя и не слыша, кроме тиканья больших настенных часов, стрелки которых показывали двенадцать. Вяло подумала: «Время нашей регистрации. Значит, он уже никогда не вернётся». И снова отрешилась от всего внешнего. Гости заходили в комнату и выходили из неё, тихо перешёптывались, как будто в центре стоял не стол, накрытый к торжеству, а гроб с покойником. Мама попросила школьную подружку Катю не отходить от Саши ни на шаг, и та сидела молча рядом. К счастью, мама не догадывалась о Сашиной беременности.
Ночью Саше приснился сон: рванувшая с места машина и выпавший из неё Славка, кувыркающийся через голову и сломавший шею. Бездыханный, он лежал в кювете в страшной позе, лицом в пыли. Она проснулась с учащённым сердцебиением, в насквозь промокшей ночной рубашке и не могла понять, что это было – сон или явь. Её трясло в ознобе, всё перемешалось в воспалённом мозгу. Два дня Саша пролежала с высокой температурой. Пришедший по вызову врач сказал, что это стресс, и выписал успокоительные таблетки, которые Саша не стала принимать, чтобы не навредить малышу. Страшный сон не выходил из головы, и она решила позвонить родителям Славы только лишь для того, чтобы убедиться: с ним всё в порядке. Трубку взяла Ольга Петровна. Саша спросила Славу и услышала в ответ: «Это я у тебя должна спросить, змея подколодная, куда ты дела моего сына? Ты украла у меня мальчика! Где мой сын?» Земля ушла из-под ног у Саши: «Значит, это был вещий сон. А родители даже не знают, что с ним случилось, и он лежит до сих пор в этом кювете. Господи, надо же его искать!» Она трясущимися руками стащила пижаму, надела спортивный костюм и выскочила из дому. Саша бежала в другой конец города. В такой поздний час городского транспорта не дождаться. Она задыхалась, ноги подкашивались, но было ещё далеко. Уселась отдышаться прямо на обочине, на влажную, холодную землю. «Но как я посмотрю им в глаза? – со страхом подумала Александра. – Это я во всём виновата! Разве горе родителей, потерявших сына, может сравниться с моим горем?»
Провинциальный городок погрузился в сон, когда она подошла к Славкиному дому, увидела освещённые окна веранды. В темноте нащупала щеколду в калитке, вошла во двор. Проснулась и злобно залаяла овчарка, загромыхав цепью. Дверь веранды открылась, и в освещённом проёме двери возникла фигура Ольги Петровны. На лице её не наблюдалось признаков слёз по безвременно ушедшему сыну. Аккуратно уложенные волосы и подкрашенные губы, яркое, цветастое платье привели Сашу в некоторое замешательство. Она растерялась и не знала, что сказать. Не осознанная ещё мысль, что её планомерно и целенаправленно обманывают, забрезжила где-то вдали, на периферии сознания. За спиной Ольги Петровны она увидела накрытый стол для позднего чаепития: чашки в ярко-красных маках, вазы с домашним печеньем и напряженные лица друзей, недовольные внезапным вторжением незваной гостьи. После секундного замешательства Славкина мать пришла в себя и не отступила вглубь веранды, как ожидала Саша, приглашая войти в дом, а резко толкнула её в грудь и с ненавистью прошипела в лицо:
– Вон с моего порога, шлюха! В нашем доме нет места грязным подстилкам!