Плохой парень ("Король экстази") (СИ)

Девушки рассчитывали еще разузнать о бывшем компаньоне. Перебил подружек запыхавшийся  официант с драгоценным подарком от Майкла.

-- Мы меняем курс движения,-- заправски командую я.

Девушки с опаской поглядели, как я вкусно раскурил принесенный «джойнт», подарок Майкла. До поезда 6 часов.   Спустя шесть  месяцев в «Мрато» мы с Майклом ударили по рукам о первой сделке  контрабанды наркотиков.

Сноски:

Галлюциногенные грибы- (психогенные, «магические», «волшебные» грибы) — общепринятое название видов грибов, плодовые тела которых содержат галлюциногенные (психоделические) вещества. (Материал из Википедии — свободной энциклопедии)

39.

            Знаешь man, что испытывает человек, когда приходит время умирать? Именно, он  точно знает, через месяц его не станет совсем.  Страх!  Настоящий такой животный страх без сторонних примесей в виде надежды на спасение.  Не путай с боязнью, с сильным опасением чего либо, с тревогой на душе. Истинный страх прекращает, какую либо позитивную деятельность человека, укладывает тело на кушетку спиной и отрешенным взглядом в белый потолок. Ты больше ни о чем не думаешь кроме страха. Он каждую минуту везде и всюду, во вкушаемой пище, в дыхаемом воздухе, в бегущей по венам крови, в мозгах. От страха не укрыться, не отвлечься. Не переключить внимания, ведь он последний твой  страх. Больше не будет ни радости, ни страха, никаких эмоций. Ведь скоро конец.

Последние недели моего бытия переполнены крахом из довлеющий беспомощности,  пожирающего угнетения, подавленного психического состояния.  Понимание смертного эпилога  формируют твои дальнейшие действия. Если веришь в Бога, молишься, если нет, то просто ждешь.

  В удручающем ожидании исполнения приговора,   осужденные к смерти, сходят с ума, кончают жизнь самоубийством, принимают веру в Бога, цепляются за надежду на пожизненное заключение, кто-то просто смиренно дожидается, когда придут надсмотрщики, чтобы сопроводить на смертельную инъекцию или расстрел из пулемета.

 Мои две недели ожидания после вынесенного смертного наказания в суде первой инстанции состояли из постоянной  молитвы, чтения Нового Завета. Я раскаивался в содеянном перед Богом и людьми, надеялся на пересмотр трагичного приговора. Левинзон принес иконы, Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца.  Я громогласно испрашивал прощения у Святых, каялся, умолял продлить жизнь пусть пожизненным заключением, но продлить. Чтобы увидеть своего будущего ребенка, готов был на все, но я использовал кредит доверия Всевышнего,  поэтому только его снисхождение могло помочь.

Я погряз по уши в тяжких грехах, много подлостей сотворил, бед принес людям. Мне не нужна свобода как таковая, или жизнь. Выпрашивая возможность, пусть находясь за решеткой,   временами проводить время с ребенком,  принять участие в воспитании.  Я молился и ждал аппеляционный суд.

Я не верил в Бога, man! Точно так же как и ты. Да, да знаю, что ты крещен, посещаешь Храм в большие церковные праздники или, когда тебе чего нибудь от Него нужно.  Я всегда был уверен в своих собственных силах. Бог стоял в далекой стороне. И только сейчас  весь такой беспомощный, бессильной  распластавшейся букашкой на асфальте умоляю в помощи Всевышнего. Знаю, мои грехи тяжелы, я пал так низко, оттуда выбраться своими силами уже не выйдет. Заклинаю обещаниями именно Его, если вдруг не погибну, изменюсь кардинально, к наркотикам больше не притронусь никогда и ни за что.

Нам всегда приходиться делать выбор. Порой жесткий, жестокий, по отношению к другим людям иной раз предательский. Таковы простые правила жизни. Я перед выбором одного из двух: или умереть, так и  не дождавшись рождения малыша, или сдать партнеров по бизнесу, Майкла.

Левинзон протягивает  пачку чистых листов бумаги и шариковую ручку.

--Зачем?—инертно я.

--Ты признал  вину, судьи первой инстанции, конечно, оценили чистосердечное раскаяние,--подбадривает изо всех сил Левинзон.

 --Поэтому  впаяли   смертную казнь?—  ухмыляюсь нервно я.

Усталым взглядом гляжу на Левинзона. Я спокоен, точнее смирился с участью  смертника. Моральные и физические силы  улетучились из меня. Андрей не отступает, энтузиазм адвоката поражает. Левинзон последовательно излагает  план по спасению свыкшегося со своей участью смертника подзащитного.

--Ожидаемо Антон –твердо утверждает он. --Успокойся.

--Может, закуришь?-- подвигает сигаретную пачку «Marlboro» лежащую в центре стола.

--Хреновые мои дела!--силюсь пошутить,-- Раз  призываешь покурить. Первый раз слышу от тебя такое предложение,--выпускаю смешок.

-- Тайцы могут вынести более мягкий приговор,-- не отвлекается он на мои ехидные шутки,-- даже не пожизненное, а конкретный срок, пусть длительный.

--Двадцать пять-тридцать лет,--не останавливается он, не пуская меня втиснуть уточняющие вопросы.--  Года три  проведешь в местной тюрьме, более-менее бытовые условия  обеспечим. Параллельно пробьем выдачу тебя под  Российскую юрисдикцию. Шанс есть. Причем не малый. Это реальное положение дел.

--Что требуется?—хватаюсь цепко я за проплывающую мимо спасительную соломинку.