Плохой парень ("Король экстази") (СИ)

            Мы танцуем как сумасшедшие ночь напролет,  не под диско, не актуально, мы отплясываем под музыку безумия и угара, рейв. Музыка без слов, только ритм, странные звуки, не учит жизни и не трогает душу,  она помогает отдохнуть, вынырнуть так, сказать из повседневного болота сегодняшней нашей действительности. Безудержное веселье  на фоне развала страны, нищеты и хаоса, но по-другому  не получается, крайность мы выбиваем крайностью, как клин клином. Иначе сдохнешь от обыкновенной житейской серости вокруг. Мы легкие и беззаботные, современные трубадуры, странствующие улицами городов несущие новое художественное явление, движение, где все перемешано со всем. Мы, man, разноцветные эстеты, со своим чувственными способами познания окружающего мира, который в начале 90х кричал одно: теперь здесь можно все. Цунами абсолютной свободы пронеслось по стране, оставило рельеф из кучи возможностей обустройства личного житейского пространств доселе невиданных населению.  Каждый житель выбирал способ строительства другой жизни исходя из  собственного понимания непонятного процесса возведения индивидуального житейского счастья в условиях сменившихся моральных, экономических строительных  материалов в новейшей  истории. Одни граждане  воровали у обессилившего государства или «лоховатых» сограждан, вторые спешно уезжали из развалившейся страны в поисках лучшей доли, третьи  ради куска хлеба, прокорма семьи переквалифицировались в первых, четвертые умирали не найдя применения в реалиях тех дней.  Были еще пятые, не желавшие уезжать, воровать, убивать, а тем более умирать.  Пятые  кто искренне полагал, в нашей стране стоит быть, предпринимать, работать, творить. Пятые, кому 17-25 лет, для них и играл модный рейв. Разогретые спиртным, закинувшиеся «веществом» мы угарно колбасились* под дикий для окружающих музыкальный звук, это был наш долгожданный отрыв* на несколько ночных часов. Утром, выйдя из ночного клуба, мы разбредались по нишам заново строящегося общества, а вечером возвращались во временный дом, чтобы немного передохнуть,  с рассветом уйти.

Поезд «Москва-Минск» трогается под детройское техно. Ох, уж этот черный парень, король минимального звучания, Джефф Миллз, микс: «Live Mix At Liquid Rooms»  режет* из огромных стильных дизайнерских наушников на Гаврюшиных ушах. Я укладываю товарища на купейную полку-кровать. Ставлю в нишу для багажа  между крышкой лежака, на котором устроился Гавр и полом вагона дорожную сумку «Адидас» с деньгами для покупки «экстази», подарками русских народных ремесел прибалтийским друзьям, парой нижнего белья, джинсами и свитером, средствами личной гигиены. Гаврюшин нехитрый скарб, двух литровая бутыль из-под «Кока-кола» с  медицинским спиртом,  две литровых  бутылки минеральной воды, засовываю туда же в углубление под полкой, подальше от всевидящих глаз проводницы.

Полноватая в униформе  проводница с маленьким курносым носом,  проверяет пассажирские  билеты.  Женщина недовольно косится в сторону распластавшегося жабой на лежаке Гавра, извергающего перегар многодневного запоя и грохот странной для нее музыки.

--Алкоголь не пить. Милицию вызову, -- грозит она.

--Слушаемся и повинуемся, мадам! -- ехидничаю я.

Прокручиваю колесико регулирования громкости на CD плеере моего друга понижаю звук пугающей проводницу музыки.