Площадь

За несколько дней его манера держаться резко изменилась и появилось осознание собственной слабости. Плоть его, похоже, перестраивалась независимо от него самого. То, что раньше он считал надежной опорой, потеряло устойчивость. По крайней мере, замок на дверях его комнаты оказался игрушечным, ненастоящим. Он хотел поделиться с Юнай.

— Я все думаю: может, поехать домой?

Юнай пристально на него посмотрела:

— Но ведь уже совсем темно.

— У меня есть фары, так что ничего страшного. Ночью даже легче ехать. Дорога свободная, можно скорость прибавить.

Менджюна тяготило, что он не мог рассказать ей все как есть, как на исповеди.

— Я думаю…

— Что вы думаете? Решили стать ночным гонщиком? — Юнай рассмеялась. — Поезжайте завтра, если уж так надо ехать. А то погостили бы у нас несколько дней, Я совсем не против.

— Несколько дней?

— Наш семейный бюджет не пострадает, как-нибудь прокормим гостя.

— Так может, мне на все лето остаться?

— Это было бы замечательно, — она была готова захлопать в ладоши.

— А что скажут ваши родные? Ну, что нахлебник появился… То есть, я хочу спросить, что подумают ваши родители?

— Разве я вам не говорила?

— О чем?

— Наша семья невелика. Вы, наверное, забыли, я рассказывала в прошлом году, когда вы приезжали. Я у родителей одна.

— И братьев нет?

— Нет.

— Вот оно что…

— Вам что-то не нравится?

Менджюн от души расемеялся. Впервые за много дней ему стало весело.

— Давайте сделаем так.

— Как?

— Я все-таки уеду домой. Надо домашних поставить в известность.

— Хорошо. Завтра вы поедете домой, а когда же?..

— Приеду снова послезавтра или дня через два — в крайнем случае. Извините, что доставляю вам так много хлопот.

— Что вы! Какие хлопоты!? Я же сама приглашаю вас, от души. И давайте без церемоний. Снимайте ваш пиджак!

Он принял решение и на душе сразу стало легче. У него не было на лето никаких планов, и вдруг получается так, что он проведет его в Инчхоне. Такое не запланируешь заранее. Он и мечтать не мог о том, чтобы провести целое лето в доме Юнай, и теперь не мог совладать с волнением. Еньми удивится, это уж точно. Как бы там ни было, было бы неплохо на некоторое время покинуть Сеул. Хочется верить, что в тихой провинции он восстановит душевное равновесие и у него появятся новые идеи.

— Вы так у стали за день. Располагайтесь, отдыхайте, — с пожеланиями спокойной ночи гостеприимная Юнай ушла на женскую половину дома. После ее ухода Менджюн еще долго не мог сомкнуть глаз, ворочался с боку на бок. Наконец усталость взяла свое, и он, пометавшись в волнах долго не приходившего сна, в конце концов погрузился на самое его дно.

Есть такое слово «предчувствие». Оно появилось еще в древности и используется без изменений и по сей день. Каждый человек хоть раз в жизни испытывает его. И вот сейчас оно пришло к Менджюну. Бывает, что без всякой на то причины вдруг возникает ощущение, что приближается что-то важное. Это состояние не вполне отражается словом «предчувствие», но другого у людей нет. В случае с Менджюном нельзя сказать, что у него для возникновения предчувствия не было никакой причины. Контуры его были предсказуемы, почти осязаемы. Дело касалось не будущего страны или мира, а его лично, и он довольно четко представлял, чего можно ожидать. Жизнь каждого из нас яблоком спеет на одной из веток общего дерева. Когда оно созревает, любое слабое дуновение ветерка может сорвать его с ветки и уронить на землю. Предсказать момент отрыва от ветки, почувствовать его, может только сам человек, разобравшись в движениях своего сердца. А можно оказаться и в положении человека, который, находясь в комнате с толстыми стенами, никак не может расслышать то, что ему пытаются сказать, и который махнул на все рукой, убедившись в тщетности своих усилий. Менджюн и внутри, и снаружи себя слышал звуки разрушения того, что он так ценил и оберегал прежде. Так среди ночи вдруг просыпаешься от треска рассохшегося стропила или с тоской видишь новые трещины на некогда совершенно гладкой стене. Она казалась такой прочной, эта стена, что не верилось, что когда-нибудь она обрушится. Но таков закон жизни. Дело только во времени. От таких мыслей Менджюна охватывало чувство бессилия. Наваливалась такая апатия, что не хотелось даже рукой пошевелить.

Рано утром он вышел на улицу. Вышел, не предупредив Юнай.