Площадь Согласия

Сдав зачеты одной из первых, она почти на неделю уехала домой. Там ее ждала приятная новость: мама получила долгожданное повышение и ее переводили на работу в соседний областной центр. Отпраздновав в кругу семьи свой день рождения, Тамара вернулась в общежитие к вечеру второго июня, и первое, что бросилось ей в глаза, — букет роз на столе, как две капли воды похожий на прошлогодний. Рядом с вазой сидел маленький плюшевый медвежонок. Устало опустившись на стул, она тупо посмотрела на цветы, потеребила пальцами забавную игрушку, затем вздохнула, выдвинула нижний ящик стола, спрятала туда медвежонка, бросила туда же сидевшего на полке котенка и с силой задвинула заедавший ящик.

Схватив стоявшие в воде розы, она неожиданно отдернула руку: острые шипы мгновенно впились в кожу. Прижав к губам уколотый палец, Тамара стянула со спинки кровати полотенце и обмотала им стебли. Вдруг ее внимание привлекли блеснувшие на нежных бутонах капли влаги: цветы словно молили о пощаде. Не в силах выдержать эту мольбу, она непроизвольно разжала руку с полотенцем и закрыла глаза. Спустя минуту ваза с цветами стояла в дальнем углу подоконника, спрятанная за задернутой шторой…

Назавтра Тамара покидала аудиторию, где шла консультация по сопромату, самой последней: Худяев почему-то именно от нее хотел добиться четких ответов на самые сложные вопросы и ни в какую не желал смириться с тем, что Крапивина накануне экзамена откровенно «плавает» по его предмету. Просто не знал, что в учебной программе новой специальности этот предмет не значится, и потому одной из лучших студенток факультета было абсолютно все равно, какую оценку она получит!

С горем пополам разобравшись и с вопросами и с преподавателем, Тамара быстрым шагом шла по темному коридору: до экзамена оставалось чуть больше суток, а у нее не прочитано и половины конспекта. Надеяться на снисхождение преподавателя не приходилось. То ли он действительно хотел добиться от нее знаний, то ли его раздражало нежелание студентки включить в работу все свои феноменальные способности, которыми он восторгался в прошлом семестре? Во всяком случае, Тамара чувствовала кожей, что на сей раз пятерки ей не видать. Что тут лукавить: получить бы хоть «хорошо» или вообще не завалить экзамен. Пересдача не входила в продуманный до мелочей план, но и времени на изучение бесполезного в данной ситуации предмета не было.

Развернув бурную деятельность по обустройству племянницы на следующем жизненном этапе, тетя Аня сама съездила в Москву, нашла знакомства и договорилась о ее переводе на заочное отделение в один из технических вузов. На экономическую специальность, как та хотела.

Сразу после сессии Тамара должна была забрать документы, устроиться на работу на тетин завод, сдать до установочной сентябрьской сессии три зачета и два экзамена (программы на начальных курсах в технических вузах не так уж сильно различались), защитить курсовой и несколько письменных работ. Хотя Тамары еще и в помине не было в списках студентов, Анна Степановна умудрилась взять на лето все задания. Кто же знал, что после тяжелых родов племяннице все равно придется брать академический… Но тогда обе они делали все возможное, чтобы не потерять год, и, вместо того чтобы готовиться к сессии, Тамара подолгу засиживалась в библиотеке, обложившись учебниками по незнакомым предметам.

Проходя мимо зеркала, она по привычке бросила на него взгляд и, непроизвольно замедлив шаг, остановилась. Впервые она стояла перед этим огромным «экраном в мир» одна. В институте почти никого не осталось, гардероб за ненадобностью был закрыт еще с мая, в коридорах не горел свет, и даже огромный, всегда сияющий огнями холл освещался скупо: то ли из-за долгого светового дня, то ли в целях экономии.

Подойдя к зеркалу почти вплотную, Тамара всмотрелась в свое лицо: ничего нового. Чуть темнее круги под глазами, черты слегка заострились, не похудела и не поправилась. Пока. Сделав шаг назад, она переключила внимание на отражавшуюся панораму за спиной: мощные, подпиравшие потолок мраморные квадратные колонны, отделанные таким же бежевым с прожилками мрамором стены, входные многостворчатые стеклянные двери и во всю длину зеркала — темная зелень каштанов на улице…

И вдруг на фоне покорявшего мощью и объемами разнообразия она снова увидела себя, но как бы со стороны: уменьшенная в размерах крохотная фигурка маленькой женщины на фоне мира…

— Я и… мое одиночество, — прошептала она.

Подступивший спазм крепко сжал горло, и, почувствовав, что вот-вот разрыдается, она бросилась к спасительной двери.