Площадь Согласия

— Ни за что, — покрутил он головой. — Я давно ничего подобного не видел и не слышал. Кричи, ругай, можешь даже ударить.

Услышав это, Тамара замерла, опустила руки и отступила назад.

— Леша, умоляю, уходи… Ну зачем весь этот спектакль?

— Это не спектакль… Я больше не могу ждать и хочу поговорить о нас прямо сейчас, — неожиданно серьезно произнес он. — Я хочу, чтобы ты знала: никакой свадьбы с Тишковской не будет. Двадцать четвертого я защищаю диплом, потом военные сборы, а осенью я уезжаю по распределению вместе с тобой.

Тамара замерла, затем отошла к окну.

— Я не смогу тебя простить, — честно призналась она.

— С годами прощается и не такое.

Его слова произвели на Тамару странное действие. Что-то ей не понравилось, но что, она пока не могла понять.

— Простить — значит забыть. Не получится Леша, я не смогу забыть весь этот кошмар. Даже с годами, — и вдруг она поняла, что ее задело. — А тебе не кажется, что это подло — исчезать накануне свадьбы? Ты подумал, как будут чувствовать себя невеста и ее уважаемые родители? Ведь гости небось ого-го какие приглашены?! Кольца обручальные куплены… Ведь куплены? Да? А уж о Лидином свадебном наряде весь институт судачит!

— Я не собираюсь на ней жениться. Она не интересует меня как женщина, — твердо ответил Алексей.

— А раньше, значит, интересовала?

— Тома, я пришел сюда не для того, чтобы выяснять отношения! — не выдержал он. — Еще навыясняемся. Не делай нам обоим больнее… Я хочу, чтобы ты знала: я люблю только тебя.

Тамара замолчала и снова отвернулась к окну.

«А может, взять и рассказать про выдуманную Лидой беременность? — заколебалась она. — И у нашего ребенка будет отец, — непроизвольно коснулась она рукой живота. — А как же Ленка? Если выяснится, что она сделала аборт под моей фамилией, — будет грандиозный скандал».

— Но лучше, если до защиты диплома нас не будут видеть вместе. Осталось всего ничего… — донеслось до нее.

Тамара закрыла глаза: «Во главе угла стою не я, а диплом. Господи, а я-то подумала… Какое малодушие!»

Уязвленная гордость избавила от всех колебаний.

— Как нашкодивший кот… — не в силах сдержаться презрительно произнесла она. — Я никуда с тобой не поеду. И знаешь почему? Потому что от смелого и решительного Алексея Радченко, которого я знала, ничего не осталось! Есть маленький тщедушный человечишка, который пытается выдать свою трусость за холодный расчет. Слабый, бессильный, безвольный, к которому я не питаю ничего, кроме жалости!

— Это все, что ты мне можешь сказать? — после долгого молчания спросил побледневший Алексей.

— Все! — гордо бросила Тамара и отвернулась к окну.

Звук захлопнутой двери не заставил ее обернуться. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох и в бессилии опустилась на стул. «Зачем? Что ты делаешь? — словно спросил у нее разум. — Догони его, объясни все как есть. Ты же будешь жалеть…» Поднявшись с места, она подошла к двери, взялась за ручку, но, вспомнив о сумочке, вернулась. Бросив непроизвольный взгляд в окно, она заметила на аллее шагающего прочь от общежития Алексея. «Не догоню, — поняла она. — Может, это и к лучшему: надо все обдумать. А сейчас учиться».

Но учиться в тот день она не смогла. После дневного разговора с Алексеем душа разрывалась на части и вела беспрестанный диалог.

«Признаться ему во всем — значит простить».

«После того, как он тебя предал?» — не согласилась обида.

«Я должна его простить ради ребенка».

«Ты вырастишь его сама!» — подало голос самолюбие.

«Тогда — ради себя».

«Но ты же выжила без него эти два месяца! — подняла голову гордость. — Значит, сможешь и дальше».

«Но я его люблю!» — простонала душа.

«А должна любить себя! — в один голос заявили обида, гордость и самолюбие и напомнили: — Единственный, кто тебя никогда не предаст, ты сама».

Так ничего и не решив, около одиннадцати вечера Тамара вышла на улицу и отыскала взглядом окно комнаты Радченко. Света не было. «Значит, завтра, — подумала она с облегчением. — А сейчас — спать. И когда кончится эта проклятая сонливость?»

Но спокойно уснуть в тот вечер Тамаре не удалось. Только они с Ленкой собрались погасить свет, как дверь в комнату с грохотом распахнулась и на пороге возник Алексей. Но совершенно другой: от виноватой дневной улыбки на лице не осталось и следа.

— Выйди! — грубо бросил он Ленке.

— Чего это я пойду? — недовольно пробурчала та.

— Выйди, или я тебя выставлю! — разозлился он.

В том, что так и поступит, сомневаться не приходилось: нечто прямо-таки звериное сквозило в его взгляде. Опасливо пожав плечами, Ленка прихватила полотенце и вышла за дверь.

— Что ты себе позволяешь? — повысила голос Тамара. — Врываешься в комнату посреди ночи, выгоняешь человека…

— Ты делала аборт? Ответь: да или нет?

«Так… — замерло у нее внутри. — Значит, он решился с ней поговорить… Удивил… Я уж и не надеялась».

— Это не совсем так…

— Да или нет? — перебил он ее. — Я разговаривал с врачом, она сказала, что в апреле Крапивина делала аборт.

— Тогда зачем спрашиваешь? — опустила взгляд Тамара.