Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павлв (Груздева)

Много перестрадавший сам, владыка живо откликался на человеческие страдания и всегда был готов протянуть руку помощи. В приезжавших клириках он видел прежде всего священников, служителей Бога. Встречал их радушно, сажал с собой за стол, предлагал ночлег и старался окружить домашним теплом, как дорогого гостя. В то же время всё это не значило, что владыка был чрезмерно мягким и безвольным. Далеко не так! Со всем этим он умело сочетал строгость и требовательность. С глубокой благодарностью я буду помнить этого человека всю жизнь. В осеннюю Казанскую 1967 года в Знаменском соборе города Иркутска архиепископ Вениамин рукоположил меня в священники».

За свои самостоятельные действия иркутский владыка Вениамин и сам принял на себя такое же гонение.

К нему неоднократно приходили с вопросами: «А вы, когда принимаете людей в епархию для рукоположения в священный сан, хотя бы спрашиваете документы и интересуетесь ли их прошлым? Ведь могут приехать люди неблагонадежные!»

Спустя некоторое время в областной газете появилась погромная статья против Церкви: «А пастыри кто?» Бедного владыку Вениамина трясли по политическим обвинениям, результатом которых в послевоенные годы был концлагерь на Колыме. К старому нелепому обвинению в сотрудничестве с Гитлером было добавлено и новое: владыка Вениамин, дескать, подбирает кадры духовенства из неблагонадежных людей.

Такой удар принял на себя престарелый архиерей только за то, что позволил себе самостоятельно решить, что рекомендуемый человек достоин священного сана. Вскоре владыку Вениамина перевели в другую епархию.

Второй пример архиерейской власти прямо противоположен первому. В одной из центральных епархий был также священнослужитель, неугодный «органам». Человек безукоризненный, он не давал ни малейшего повода каким-либо образом придраться к нему. И тут на помощь властям пришел епископ. Однажды этот священнослужитель под вечер зашел к своему другу, священнику соседней епархии, до которого от его дома было 15 минут ходьбы. Но дорога лежала через речку, разделяющую две разные области и, следовательно, две епархии. А по церковным канонам без согласия правящего епископа священник не имеет права покидать епархию. Об этом визите узнал владыка и быстро сориентировался в поиске обвинения в каноническом нарушении. И вот посещение друга священника было истолковано как самовольная отлучка из епархии (на целых полчаса!). Так владыка выручил «органы», у которых не хватило фантазии на обвинение. Священник был запрещен в священнослужении, а владыка повышен в очередном церковном звании.

Эти два случая из жизни шестидесятых — семидесятых годов лучше многих учебников показывают суть того, что происходило в нашей Церкви. Отец Павел, еще в Мологском Афанасьевском монастыре воочию видевший такие высокие образцы святительского служения, какими являлись Патриарх Тихон и митрополит Ярославский Агафангел, и позднее, в лагерях, встречавший истинных святителей в арестантской робе — «была там целая епархия!» — в середине шестидесятых годов однозначно приходит к ясному выводу:

«Много архиереев, но не все святители. Оказывается, и архиереи…» Длинное многоточие. Эта запись помечена в дневнике датой 11 мая 1967 года. Отец Павел уже возведен в сан игумена, но церковные регалии не мешают ему здраво смотреть на суть вещей.

«23 мая старого стиля (5 июня н/ст.) в день Всех Святых, в земле Ростово-Ярославской просиявших, удостоен возведения в сан игумена в Ярославском Феодоровском кафедральном соборе архиепископом Ярославским и Ростовским Сергием, — записано в дневнике об этом важном событии. — Накануне за всенощной читал шестопсалмие и канон».

В эти годы в тетрадях о. Павла появляется мысль о том, что значит истинное церковное служение:

«Служение в священном сане есть сораспятие Христу на кресте, а с креста не сходят, а возносятся и снимаются».