Плыви ко мне

— Я люблю плавать, быть в воде столько, сколько себя помню. Уже в детстве было ясно, что у меня есть способности для соревнований, но я особо об этом не задумывался, пока не стал подростком. Моя мама… — веки Грея дрогнули, но он не опустил взгляд. — Моя мама заболела раком груди, когда мне было четырнадцать. Это случилось внезапно, неожиданно. Одна минута — она на кухне, готовит нам завтрак, отвозит нас в школу, целует на прощание, хотя мы корчились от смущения, боясь, что это увидят наши друзья. А в следующую минуту она уже лежала на больничной койке, совсем не похожая на себя, бледная, как простыня, волосы становились все короче с каждым визитом. Она болела почти два года, и мы были… потеряны. Полностью. Мой старший брат Ноа, ему было семнадцать, когда началась первая химиотерапия, он помогал отцу и взял на себя роль, которую исполняла мама. Он получил водительские права только для того, чтобы нам с братьями не приходилось ездить в школу на автобусе.

Я с трудом проглатываю слишком горячий глоток чая, чувствуя, как горячие слезы начинают жечь глаза.

— Грей…

Он качает головой, его глаза блестят, и я понимаю, как больно ему говорить об этом вслух. Не раздумывая больше ни секунды, я хватаю его за руку и сжимаю крепко.

— Сейчас с ней все в порядке, — он успокаивает, сжав губы. — Но те годы были тяжелыми для каждого из нас. Я погружался в воду с головой, это было единственное место, где я мог заткнуть свои мысли. Мама была так горда, когда увидела, как я выступаю, когда ее наконец-то отправили в ремиссию, и это ощущение… эта эмоция — победа, гордость семьи, медаль или кубок в руках — это было как наркотик. И я давил на себя еще сильнее. Я соревновался в баттерфляе, оттачивал технику, свое тело. Моими успехами начала интересоваться британская пресса, и когда мне было почти двадцать один, я получил шанс поехать на летние Олимпийские игры…

— Почему я этого не видела? Твое лицо было бы на первых страницах таблоидов, наверняка…

— Между нами почти пять лет разницы, Делайла. Тебе было шестнадцать, ты готовилась к экзаменам и…

Мой бывший висит между нами, невидимой тенью. В шестнадцать я бы утонула в стопке учебников, отчаянно пытаясь запомнить ответы к экзаменам, и параллельно начинала отношения с Дэниелом. Подростковые гормоны, смешанные с постоянным страхом неудачи, сделали тот период моей жизни размытым вихрем воспоминаний.

Я сглатываю, сопротивляясь желанию закрыть глаза, когда Грей мягко проводит большим пальцем по моим костяшкам.

— Поняла.

— Да, — Грей тихо смеется. — В общем, я так и не поехал на Олимпиаду. Меня настиг несчастный случай, прежде чем я смог туда попасть.

Ком в горле подступает, но я его подавляю еще одним глотком чая. Я знаю, что произошло; любопытство взяло верх надо мной в понедельник, и я снова искала информацию о Грее. До того, как он мог попасть на Олимпиаду, он попал в аварию на подъемнике. Британская пресса обрушилась на него с обвинениями в том, что он был пьян и под наркотиками. Понадобились месяцы, чтобы эти обвинения сняли и ненависть улеглась.

— Мне так чертовски жаль, Грей.

Он пожимает плечами, будто это ничего не значит, но я знаю этот жест, знаю, что его мечта была для него всем, и этот горький осадок до сих пор не дает ему покоя.

— Я пробовал реабилитацию, ел правильную еду, но связки не хотели слушаться. Они не были достаточно крепкими, да и сейчас не особо. Иногда все еще болит, но согревающий гель теперь помогает снять боль. После того случая я был в депрессии несколько месяцев, а потом в один день понял, что просто нужно это проглотить. Я все еще любил плавание, поэтому получил сертификат спасателя, выучился на тренера и бросился в это с головой.

У меня сжимается сердце от того, как я ощущаю эту осязаемую потерю мечты Грея. Я достигла своей мечты — работать в издательстве, и продолжаю двигаться вперед, но я понимаю, что мне повезло, потому что не всем выпадает такой шанс. Даже таким, как Грей, которые заслуживают всего.

— Я имел в виду каждое слово, написанное в письме, Делайла, — продолжает он, его тело уже не такое напряженное, как раньше. — Я никогда не хотел скрывать свое прошлое. Прости, что сделал это. Прости, что причинил тебе боль. Прости, что разбил твое сердце, и…

Не раздумывая, я поднимаюсь с места и, обойдя маленький столик, практически падаю к нему на колени, обвивая его шею руками. Я вдыхаю его запах, знакомый аромат щекочет мои ноздри, а ощущение его в моих объятиях… все это ощущается так, будто именно здесь я должна быть в жизни.

— Я скучала по тебе.

Я не говорю ему, что все в порядке, потому что это не так, и мы оба это знаем. Он не должен был скрывать это от меня, не должен был лишать меня возможности самой сделать выбор — остаться с ним, несмотря на боль. У нас еще есть над чем работать, и главным вопросом остается доверие. Но Грей здесь, он борется за нас, открывает мне душу, потому что доверяет и хочет, чтобы у нас было «мы».

Я тоже этого хочу.

Руки Грея обвиваются вокруг моей спины, его губы касаются линии моей шеи.

— Я тоже скучал по тебе, красавица.