Плывун

На берегу того залива,

Почти что на краю земли,

Где волны весело, игриво

Барашки белые несли,

Стояли девочка и мальчик,

Прожившие полжизни врозь…

Такой затейливый кошмарчик,

Что только оторви да брось!

Любовь?.. Скорее, отсвет детства

И юности свободный стих,

За то полученный в наследство,

Что было чистого у них,

Что сберегли они подспудно

И пронесли с собой тайком

По жизни медленной и трудной,

Где на коне, а где пешком.

Три встречи было, три разлуки,

Три ожидаемых беды.

Твои опущенные руки

И рельсов жуткие следы.

Вагон пошел, как нож по вене,

Болтая красным фонарем.

Мы трижды гибли в этой сцене,

Но сколько раз еще умрем?

Нам посчастливилось родиться

В такой обширнейшей стране!

Мы, точно маленькие лица

На брейгелевском полотне,

Разбросаны в углах небрежно

Среди чужих и чуждых лиц

И наблюдаем безнадежно

Парение свободных птиц.

Кричи, зови – не дозовешься!

И щель почтовая узка.

По письмам вряд ли разберешься,

Какие долгие века

Прошли без нас, пока мы ждали,

Пока читали невпопад

Слова вокзальные в журнале

И шли вперед с лицом назад.

Зачем нам память, если болью

Она прорезалась опять?

Зачем нам этой крупной солью

Былые раны посыпать?

Зачем нам долгое мученье

И плач по дурочке-судьбе?

Я хоть в словах ищу спасенья,

Но что останется тебе?

3.

С такими мыслями я вышел

На Стрелку. Серая Нева

Катила мимо. Кто услышал

Мои печальные слова?

Но все казалось мне печальным:

На рострах вид печальных тел,

И ангел в золоте сусальном

Печально крыльями блестел.

Печален был наш тяжкий город,

Тосклив зеленый Эрмитаж.

А тот, кто смолоду был молод,

Далекий современник наш,

Уже на каменной подставке

Стоял с откинутой рукой,

Внеся последние поправки

В свою судьбу своей строкой.

Чужая память колоннады,

Дворцов, торцовых мостовых…

Но почему же мы не рады

Всему великолепью их?

Откуда эта безысходность

И почему печален крик?

Любовь, как малая народность,

Хранит свой собственный язык.

Все было в мире, и наверно,

Любовь различная была.

Любили преданно и верно,

Любовь была добра и зла.

Воспетая в стихах и прозе,

Она всегда была в ходу,

Уподобляясь часто розе,

Цветущей где-то на виду.

Но тайная, полуслепая,

Сплетенная из редких встреч,

Обыкновенная такая,

Вот эта, о которой речь,

Которая случилась с нами,

Со мной случилась и с тобой,

Годами мерянная, днями —

Нет, больше не было такой!

Когда увидимся?.. Кто знает!

Когда расстались мы?.. Давно!

Февральский снег повсюду тает.

Нам больше жизни не дано.

И только город этот странный,

Наверно, впишет пару дней

В строку, но вид его туманный

Не станет ближе и ясней.

Февраль 1974

На могиле Канта