Плывун

Бросишь взгляд из окна, как монетку,

Что случилось? Как будто вчера

Я смотрел на зеленую ветку,

А сегодня она уж черна.

И ко мне наклонясь из потемок,

Ветка тоже угрюмо скрипит:

Что случилось? Вчера был потомок,

А сегодня уж предок глядит.

1977

Маше

Австралия по небу плавала,

Как облако с теплым дождем,

А Маша сидела и плакала,

И маму искала на нем.

Уехала мама в Австралию,

В Канберру, в такую дыру!

Ведет она жизнь очень странную

И прыгает, как кенгуру.

Вот с облаком мама сливается

И тонет в стакане вина.

С любовником Маша спивается,

Уходит от мужа она.

Над жизнью проклятие вечное

И в теле любовная дрожь…

Австралия, дура сердечная!

Да разве ж ты это поймешь?!

Пока в океане купается

Далекая эта страна,

Россия, как Маша, спивается

И плачет, как Маша, спьяна.

Никто ее душу не вылечит,

Ее дочерей не спасет…

Вот мама приедет и выручит,

И разных зверей навезет.

1976

«Писатель в ссылке добровольной…»

Писатель в ссылке добровольной

В чужой квартире бесконтрольной

Живет на первом этаже,

Романы пишет на обоях,

Детей не видит он обоих,

Покоя нет в его душе.

А за окном метель шальная,

Собака бегает больная,

Трамвай несется по струне.

Писатель ищет оправданья,

Живет, как в зале ожиданья.

Покоя нет в его стране.

Соединяя душу с телом,

Он занят безнадежным делом.

Нелеп его автопортрет!

Соединяя правду с ложью,

Надеется на помощь Божью,

А Божьей помощи все нет.

Ему бы помощь человечью,

Чтоб сладить с неспокойной речью,

Что в глубине его звучит.

Звонок молчит. Трамвай несется.

Никто за стенкой не скребется

И в дверь тихонько не стучит.

1979

«Будем знать, какие люди…»

Будем знать, какие люди.

Будем знать, который век.

Будем верить, верить будем

Или слушать первый снег.

Будем в маленьком пространстве

Выбирать себе друзей.

Позабудем и о пьянстве,

И о пользе новостей.

Будем слушать, слушать, слушать,

Как сквозь слезы или смех

Мягко падает к нам в души

Свет небес, нелегкий снег.

1974

Прозаик