По, Бодлер, Достоевский: Блеск и нищета национального гения

Поэтическая техника всех трех писателей включает в себя использование образов птиц, изобретение фантастического мира и рефлексию об этом мире. При этом частью такой повествовательной модели может быть включение в нее самоиронии повествователя или персонажа, часто в двойной рефлексивной перспективе.

Черная галка и прорицание судьбы индивидуалиста

В романе Жан Поля «Титан» (1804) есть персонаж, в котором с большим искусством сконцентрированы все проблематичные черты человека модерна, вызванные ощущением абсолютной свободы, возможности осуществлять себя через поступки, которым никто не властен препятствовать, а также представления о личности полностью автономной, свободной от устойчивых ценностей. Такой фигурой в романе является Карл Рокайроль, которого Фридрих Гундольф очень точно назвал декадентом вертеризма.

Для Жан Поля Рокайроль – «дитя и жертва века», взращенный на просветительских идеях, идеях свободы, пришедших к нему от «филантропических учителей». Идеи не подкрепляются действиями для их осуществления, они остаются нереализованными, оказываясь для людей типа Рокайроля чем-то вроде «искусственного рая»:

Если к тому же еще они обладают, как Рокайроль, фантазией, делающей их жизнь нефтеносной почвой, откуда каждый шаг высекает огонь, то пламя и уничтожение, куда бросаются науки, становятся еще большими. У этих погорельцев жизни нет больше новой радости и новой истины, у них нет и старой, прочной и свежей; высохшее будущее, полное тщеславия, отвращения к жизни и противоречия, лежит перед ними. Только крыло фантазии еще вздрагивает на их трупе. Он предугадывал не только истины, но также и ощущения. Все прекрасные состояния, все движения, где любовь, дружба и природа возвышают сердце, все это он пережил раньше в стихах, чем в жизни, раньше как актер и театральный поэт, чем человек, раньше в солнечном свете фантазии, чем в непогоде действительности; поэтому, когда они – живые – наконец появились в его груди, он смог их осмыслить, охватить их, править ими, убивать и извлекать их для ледника будущих воспоминаний; он бросался в добрые и злые приключения и любовные связи и изобразил все на бумаге и в театральных пьесах, он сожалел или благословлял; и каждое изображение глубоко его выхолащивало, как у солнца от погибших миров остаются впадины[547].