По дороге во сне

Затем она расставила на столе четыре тарелки с приборами, вокруг нескольких блюд, источающих тот самый запах, заставляющий думать только об одном.

Кейдан всё это время стоял в проходе и смотрел за действиями женщины, теряющей ту обаятельность, вызванную недавними событиями. Она, как и гостиная за спиной, приобрела статус объекта, порождающего сомнения, касающиеся всего происходящего вокруг. В ней читалась что она неотъемлемая часть жизни Кейдана, она его вторая половинка, без которой не существует цельного человека. Но в то же время её образ воспринимался как выдуманная необходимость, порожденная фантазией. Она сама, как её слова и действия, пестрила чем-то нереальным, чем-то невозможным, от чего внутри Кейдана зарождались мысли, ставящие всю реальность происходящего в один ряд с сюжетом, возникшим в недавних сновидениях.

Возможно, это было какое-то помутнения сознания, или желания избежать всего того, что с ним происходило, но, как бы то ни было, Кейдан всерьез задумался о своем положении, когда женщина, усаживаясь за стол, ласковым жестом приказа ему сесть на свое место. Повинуясь её проявлением заботы, он сел за широкий стол, думая о происходящем. Его навязчивые мысли закручивали в голове тонкую нить, сшивающую обрывки разных суждений. Но разношерстным мыслям не суждено было окрепнуть, так как за спиной открылась дверь и зазвенели шаги, приближающиеся с большой скоростью. Не успев сообразить и принять решения, Кейдан был застигнут врасплох двумя милейшими созданиями. То были два ребенка, мальчик и девочка. Девочка была точной копией женщины, которую она именовала мама. Такие же черные волосы, такой же взгляд, такой же образ ангела, изменяющий все мысли. Она игривая и жизнерадостная влетела на кухню и поспешила поделиться своими достижениями.

— Мама, мама, Самуэль опять пытался напугать меня! Он показывал мне разных жучков, а я не люблю жуков. Они мерзкие и злые. Но хоть я и боюсь их, я не показала это Самуэлю, как ты меня и учила. Я была отважной и бросила вызов своим страхам, как в той книжки, что ты мне читала.

Торопясь рассказать о случившемся, маленькой девочки не хватало воздуха, из-за чего она делала несколько пауз, в моменты которых, губы её матери расплывались в обворожительную улыбку, а всё лицо светилось любовью.

Мальчик был напротив спокоен. Молча появившись, он сел за стол, не обмолвившись и словом. Его внешний вид напомнил Кейдану кого-то знакомого: его черты лица, его дух, летающий вокруг него, его глаза и пустой взгляд, были очень знакомы.

Двое детей стали уплетать всё что было на столе. Женщина тоже принялась за еду. Один лишь Кейдан, не понимая, что происходит, сидел сложив руки на бедрах. Он прокручивал одну деталь, наполняющую концовку его сновидения. Там, в тех просторах, хранившихся исключительно в голове, он был в образе ученного, получившего наконец возможность обрести то, что привело его в иные миры. Подойдя к границе, он стер её открытием двери, за которой должны были ждать несметные богатства. Но там была лишь пустота и конец сюжета, посредством пробуждения. Думая об этом, маленькая мысль росла в полноценную вероятность, сопоставимую со всеми ощущениями, полученными в этом доме.

Что если, это не был сон, а была реальность, в которой его настоящие тело проникло не в ту дверь? Что если причиной его здесь проживания послужили три двери заместо одной? Что если всё вокруг, исполненное желания?

Кейдан думал об этом, ставя в роль главного героя не самого себя, а ту проекцию, получившую такую же внешность, но другую жизнь. Он вспоминал все детали, наполняющие другого Кейдана.

Та жизнь струилась исключительно вокруг призвания, которое стачивало любые углы, встреченные на пути следования за своей мечтой. Тот Кейдан жил, не замечая истинных желаний, растущих где-то в глубине. Он жил в коконе под эгидой важности своей работы, прикрывая ей неполноценность человека социального. Он жил один в изгнании собственных идеалов, работал, создавал свой жизненный путь, по окончанию которого заслужил бы признания, но только в науке, в личном же плане он был бы одинок, до скончания веков. И такой расклад устраивал его, он принял свое будущие, заплатив за него цену, перечеркнувшую все атрибуты жизни обычного человека. Но они не исчезли полностью, они затаились, ожидая глубокой старости, где их хозяин, пленённый годами одиночества, наконец признает свои желания.

Всё происходящие сейчас в этом мире, могло быть той реальностью, спрятанной за дверью и впитавшей истинное желания, никогда не признаваемое Кейданом из сна. Думая в этом направлении, сидя за столом, где вся семья энергично уплетала приготовленные блюда, его вдруг поразило резкое чувство отказа от собственной теории. Причинной тому послужили слова маленькой девочки, вдруг разрезавшей образовавшуюся тишину.

— А почему папа не ест с нами? С ним что-то случилось?

— Он просто задумался, дорогая, — ответила женщина, взглянув прямо в душу Кейдану, — правда ведь?

— Да… да, конечно, — ответил Кейдан.