По дуге большого круга

После нескольких маневров лодка замерла над «ямой». И долгожданная команда:

– Всем вниз! Приготовиться к погружению.

Команда – долгожданная, но до озноба неприятная. Вниз – это сквозь горловину люка, не рассчитанного на упитанных особ, по двум отвесным трапам в третий, командирский, отсек. С этого момента (пусть даже еще сыплются-спускаются следом за тобой те, кто оставался наверху) на тебя наваливается чувство тревожного одиночества. Видимо, потому, что на подсознание давит окружающая обстановка. Теоретически в случае так называемых нештатных ситуаций экипаж может покинуть затонувшую подводную лодку через носовой или кормовой аварийные люки. Кроме того, люди могут выйти из лодки через трубы торпедных аппаратов. Поэтому для каждого члена экипажа и сдаточной команды есть индивидуальный подводный спасательный аппарат. Каждый из находящихся на борту совершенно точно знает, где лежит именно ему предназначенный аппарат. Но об этом лучше не думать.

Открыты кингстоны цистерн главного балласта. Лодка настороженно уходит в глубину. И вдруг…

Едва стрелка глубиномера коснулась отметки «10 метров», как в центральный отсек хлынул столб отвратительно ледяной забортной воды.

Командир отреагировал мгновенно:

– Срочное всплытие!

Боцман моментально отработал команду клапанами системы погружения и всплытия. Лодка рванулась вверх.

Это было похоже на удар по ступням, и стоило немалого труда удержаться на ногах, помогая себе руками. Но кое-кто из сдаточной команды и экипажа от неожиданности все-таки не удержался на ногах и, падая, набил себе шишки и ссадины. Некоторые, кто был свободен от вахты, выпали из коек…

Подобно пробке лодка выпрыгнула из глубины. Позже командир обеспечивающего буксира рассказывал, что лодка выскочила с таким дифферентом на корму и так стремительно, что на несколько мгновений сторонние наблюдатели увидели донную часть обтекателя носовой гидроакустической станции!

Командир лодки и Евгений Петрович первыми поднялись на мостик.

Следом – старший сдаточной команды. Он тотчас принялся ощупывать горловину рубочного люка…

Виновницу аварии нашли уже после возвращения на базу.

На дизельных подводных лодках рубка присоединяется к прочному корпусу с помощью специальных болтов. А между рубкой и прочным корпусом устанавливается медная прокладка. Но перед установкой она проходит термическую обработку (отжиг). После такой операции медь становится мягкой, податливой плотнейшему обжиму, что и обеспечивает полную водонепроницаемость корпуса.

Но на этой лодке медная прокладка оказалась неотожженной, и вот из-за элементарного нарушения технологической дисциплины едва не случилась трагедия.

После того как обнаруженный дефект был ликвидирован, лодка успешно прошла все испытания, причем на вывеске Евгений Петрович принял на себя руководство этим видом испытаний, несмотря на брюзжание представителей конструкторской группы, на их прозрачные намеки о будущих рапортах и докладных, которые они подадут на него сразу по возвращении лодки на базу…

При всей своей занятости по работе и службе Евгений Петрович не бросал работу над диссертацией ни в Сосновке, ни во Владивостоке. После защиты и утверждения в степени кандидата технических наук и присвоения звания доцента он получил приглашение на преподавательскую работу в Тихоокеанское высшее военно-морское училище. Преподавал он на кафедре теории устройства и живучести корабля.

…В годы перестройки редко какой курсант военно-морского училища поднимался на борт боевого корабля, где уж тут о морской практике говорить.

А в то время, когда Евгений Петрович служил в Тихоокеанском военно-морском училище, практика была ежегодной, и за училищем помимо катеров был закреплен учебный корабль «Бородино».

Евгению Петровичу довелось быть руководителем практики курсантов на тяжелом авианесущим крейсере «Минск», флагманским механиком других практик, начальником штаба похода на учебном корабле «Бородино» во Вьетнам и Индию.

На «Минске» отрабатывали во время курсантской практики вертикальный и горизонтальный взлет самолетов. Каюта руководителя практики располагалась рядом с каютой летчика-испытателя. Летчик-армянин был Героем Советского Союза, иногда захаживал по вечерам на чай. Они беседовали ни о чем, а потом глубокомысленно молчали, погруженные каждый в свои мысли. Евгений Петрович заметил, что настоящие люди, люди рискованных профессий, не очень многословны. Как немногословен был и капитан 1-го ранга Саможенов, первый командир крейсера «Минск». Евгений Петрович несколько раз сопровождал его на командирском катере при сходе на берег. Приглядываясь к нему, он ощутил: какую же огромную тяжесть тот нес на своих плечах (корабль, оружие, люди) и как был одинок. Как и многие другие командиры кораблей и подводных лодок.

Выходя на палубу «Минска», проводя занятия с курсантами по материальной части, мог ли Евгений Петрович предполагать, что эту гордость российского флота буквально через десяток лет предадут и продадут за копейки ставшие во главе государства разрушители Отечества?