По эту сторону зла

Но это свершилось уже много лет назад, и Лу сегодня даже не слишком огорчалась, хотя было немного унизительно сидеть в восьмом ряду, среди простых смертных, тогда как самозванка Элизабет горделиво восседала в бывшей эрцгерцогской ложе среди сильных мира сего. Странно, графа Кесслера Лу рядом с ней не заметила — неужто его усадили где-то в партере? Нет, он, скорее, не хочет слишком громко афишировать свою роль в создании этого сомнительного спектакля.

Заиграла музыка — что-то хорошее, уж не Рихард ли Штраус? Имя композитора нигде не написано — небось, тоже не хочет привлекать к себе внимание. Когда мелодия стихла, зашуршал занавес, и представление началось. Оно не очень захватило Лу, скорее, по причине внутренних неурядиц, потому что Маришку и Юргена спектакль просто потряс. Режиссура предусмотрела слияние действия в один длинный акт: возможно, опасаясь отсутствия главной приманки в виде итальянского дуче, организаторы не хотели, чтобы изрядная часть публики ушла во время антракта. Спланировано было правильно — злодеи добились своего, они коварно убили великого французского императора, и представление было окончено при полном зале.

Зазвучали дружные аплодисменты. И под их четкий ритм откуда-то сверху, из последних рядов амфитеатра, вниз к сцене по пологим ступеням сбежал моложавый человек в коричневой кожаной куртке с букетом алых роз в руках. Его верхнюю губу украшали маленькие усики, а блеск куртки соперничал с блеском ярко начищенных сапог. Он поднес букет Элизабет, и зал ахнул — все узнали лидера набирающей силу национал-социалистической партии Адольфа Гитлера.

— Благодарю вас за вашу роль в постановке пьесы моего друга Бенито Муссолини, — произнес он внятно.

Потрясенная Элизабет вскочила на ноги, прижимая к сердцу букет, который был ненамного меньше ее крошечного тельца. И Лу подивилась ее жизненной силе — ведь ей далеко за восемьдесят, а она сумела организовать постановку этого очень неплохого спектакля. Неудивительно, что она выиграла у Лу партию за наследие Фридриха Ницше. «А сейчас постарается еще выиграть партию за симпатии нацистской партии. И если судить по языку жестов, то обязательно выиграет», — подумала Лу, наблюдая, как Гитлер любезно подает руку хрупкой фрау Ницше, чтобы помочь ей спуститься в зал по ступенькам ложи.

Как Лу ни всматривалась в лица публики, в поле ее зрения так и не попало лицо графа Кесслера, хотя его роль в постановке пьесы друга Гитлера была широко известна. Где же он? От кого спрятался?

Элизабет

Элизабет шла вслед за Адольфом, высоко подняв голову и не глядя под ноги, хотя страшно боялась оступиться. Она уже была не так молода, как когда-то в Парагвае, где могла часами шагать по опасным тропкам среди болот. Теперь, далеко за восемьдесят, она сама удивлялась, как ей удается идти в ногу с молодым народным вождем — но ее мощная интуиция подсказывала, что в ее жизни должен случиться новый счастливый поворот, такой, какой произошел, когда много лет назад ей пришло письмо от графа Кесслера. Только сейчас она сообразила, что в конце спектакля не видела Гарри — он даже не подошел к ней после бурных оваций. И вдруг ясно поняла, что эпоха графа Гарри Кесслера кончилась и начинается новая — эпоха Адольфа Гитлера.

— Раз вы уже в Веймаре, господин Гитлер, не хотите ли посетить Архив Ницше? — спросила она у его блестящей коричневой спины.

Спина ответила, не оборачиваясь:

— Для вас — просто Адольф.

— Герр Адольф, не хотите ли вы посетить Архив Ницше?

Хозяин спины, не опасаясь оступиться, обернулся через плечо:

— С удовольствием, фрау Ницше.

Они, как нож сквозь масло, прошли сквозь потрясенную толпу в вестибюле — впереди она с герром Адольфом, за ними — два широкоплечих молодца в коричневых рубашках. Один из них нес ее огромный букет роз: Элизабет было не под силу поднять такой розовый куст. Кто-то набросил ей на плечи пальто — она не заметила кто, как не заметила бы, что на улице было еще по-зимнему холодно, если бы вышла из театра без пальто. В дверях их встретил еще один молодец в коричневой рубашке. Он щелкнул каблуками начищенных сапог и выбросил вперед руку в салюте:

— Машина подана, господин Гитлер.

У входа был припаркован блестящий, как начищенный сапог, черный «мерседес», который за несколько минут домчал их до Архива. В окнах было темно.

— Но Архив уже закрыт! — огорчился герр Адольф, — а завтра утром мы должны быть в Берлине.

— Ничего, мы его сейчас откроем, — утешила его Элизабет. Один из спутников герра Адольфа снял ее с сиденья, как ребенка, и поставил на тротуар. Она почти побежала к Архиву и настойчиво нажала кнопку звонка. Из двери одноэтажной пристройки поспешно вышел высокий седой человек в махровом халате.

— Что-то случилось, фрау Элизабет?

— Быстренько открывай двери, Штефан, и включай все огни! У нас важный гость!

Штефан всмотрелся в гостя, тихо ахнул и помчался отпирать двери и зажигать свет. Гитлер со своей свитой начал почтительно оглядывать экспонаты Архива. Обилие рукописных документов в витражах, на стеллажах, на полках и на стенах восхитило гостя: