По кличке Рейнджер

Жиган об одном жалел – что у него здесь нет видеомагнитофона. Записать бы репортаж на кассету и прокручивать, когда дурное настроение. Как же приятно видеть Бандеру не живым, источающим угрозу, внушающим страх, а разобранным на бесполезные запчасти. Есть в жизни счастье!

– Конец войны, – прошептал Жиган, самодовольно улыбнувшись. – Ружья в стойло. Солдаты по хатам.

* * *

– Сегодня у меня очень загруженный день. Если можно, послезавтра. Или лучше через два дня. Я помню о вопросе. – Эндрю Маккерфи повесил телефонную трубку.

День действительно был тяжелый. Эндрю вывел на дисплей компьютера страницу «Майкрософт-офиса» с описанием дел на сегодня. Предстоял суетный день – важная встреча в Министерстве культуры. Потом рандеву в каком-то фонде содействия чему-то там – очередная русская афера. Афера – это туземный национальный образ жизни. Уже десять лет здесь царит обман всех и каждого… Потом вручение международных, читай американских, премий лучшим журналистам, отличившимся в тяжелых позиционных боях за демократию и общечеловеческие ценности. А только затем – самое главное. То, что нельзя заложить в память компьютера. Да и какой смысл, если даже ночью просыпаешься от мыслей об этом мероприятии, и тогда становится страшно.

Маккерфи полез в стол, вытащил красную коробочку, вытряхнул на ладонь маленький красный шарик и кинул его в рот. Новое успокаивающее, с торгашеской наглостью разрекламированное как «чудо». Чудо не чудо, но все-таки лекарство хорошо помогает успокоиться. Нервы в последнее время расшалились. И все чаще перед важными делами возникает неуверенность, боязнь неверного шага. Время, когда он ломился вперед танком, не зная сомнений, отстраняя от себя ненужные переживания и лишние эмоции, теперь прошло.

Сколько лет на этой чертовой работе. Сколько всего сделано. Сколько иллюзий и мифов, которыми он когда-то тешился, разбито вдребезги. Он прошел через ад Афганистана, попарился в джунглях Анголы, любовался выжженными напалмом африканскими деревнями, отрезанными человеческими головами – ими радостно играли в футбол дикари, которых поддерживал заботливый дядя Сэм. И понял: все патриотические бредни, все мифы о благородной роли Америки в мире – сказка. Притом сказка для детей с хроническим отставанием в умственном развитии. Есть одна достойная цель – экономические интересы. И есть один бог – золотой телец. Моисей в свое время сильно погорячился, когда бросил золотого идола в костер. Намаявшиеся в странствиях по пустыне евреи не были блаженными романтиками. Они молились единственному чего-то стоящему божеству, сверкающему в лучах солнца. И это божество осталось в душах. Оно до сих пор движет человеческими поступками, определяет судьбы целых государств и всей планеты. Стремление к наживе толкало человечество на открытие новых континентов, а затем двигало через шторма и опасности перегруженные золотом галеоны. Это божество поили человеческой кровью – оно любит человеческую кровь. Ему приносили в жертвы человеческие жизни – оно любит человеческие жизни. Ведь главное в подлунном мире – своя выгода и расчет. Все остальное – от блаженного Моисея, который только и был способен, что сорок лет водить людей по пустыне, которую можно пройти за неделю.

Маккерфи поправил перед зеркалом дорогой галстук с тщательно завязанным узлом.

– Хай. – Он щелкнул по носу свое изображение. И подумал в очередной раз, как же хорошо быть циником.

Циник – это, несомненно, более совершенное существо. Оно лишено иллюзий, сбросило с себя шелуху предубеждений. Все эти романтики, все эти блюстители высокой морали – опасные сумасшедшие, рабы иллюзий. Это дефект психики. То ли дело – циник. Это человек, знающий цену предубеждениям и пустым словам. Маккерфи лелеял свой цинизм. Подкармливал. Тешил.

Он подхватил портфель и вышел из кабинета. Запер его на два оборота ключа. Спустился по лестнице вниз. Прошел мимо рослого, как фонарный столб, морского пехотинца, кивнул ему, улыбаясь широко и фальшиво:

– Привет, сержант.

Сержант вытянулся, отдав честь. Скорее всего, он знал, кем является в посольстве этот человек.

«Форд» стоял перед посольством США. Немного в стороне толпилась кучка народа с плакатами «Руки прочь от Югославии», «Янки, вы не хозяева мира!»

– Жалкие дураки, – прошептал Маккерфи.

Эти люди считают, будто могут что-то. Будто от них зависит многое, в том числе пятна на солнце. Тратят время на выстаивание в пикетах. Убогих всегда в России ценили. Вот их столько и развелось.

Первый пункт – Китайгородский проезд. Серое – бетон со стеклом – убогое здание в старинном московском переулке с вывеской «Министерство культуры Российской Федерации». В просторном холле перед столом, за которым сидел вахтер, нервно прохаживался молоденький клерк. Увидев американского атташе, он расцвел:

– О, господин Маккерфи. Пропуск уже оформлен.

Вахтеру под нос пропуск. И в тесном лифте – на пятый этаж.