По кличке Рейнджер

Маккерфи любил этот магазин. Мебель здесь была дико дорогая и дрянная, зато имелось три выхода. Пусть оперативники из «наружки» побегают.

Отбившись от продавцов, ринувшихся, как охотничьи собаки на стреляных уток, к потенциальному покупателю, он нырнул в подвальное помещение, где торговали светильниками. Оттуда скользнул наверх в кафе, где парочка посетителей лопала пиццу и пирожки с капустой, запивая кока-колой. Вон стеклянные двери ведут на свободу.

На улице он огляделся. Ускорил шаг. Прыгнул на подножку автобуса, придержав захлопывающуюся дверь.

Поплутав немножко, вздохнул легко. Свобода! Никаких лишних глаз и ушей! «Наружка» его в очередной раз прошляпила, кажется, ничуть не огорчаясь по этому поводу.

Спустился в метро. На всякий случай еще немножко помотался по станциям. Выпрыгнул пару раз из вагона, когда двери закрывались. Ну и пусть видят, если еще есть наблюдение, что он от них уходит. Это не страшно. По большому счету, шпионы сегодня в России не интересуют никого. Все секреты давно проданы. Все, кто надо, завербованы, перевербованы и большей частью законсервированы, кормить такое количество дармоедов, желающих работать на ЦРУ, – даже у сверхдержавы денег не хватит.

Чисто!

Теперь стояла задача – встретиться с Жиганом. Получить товар. Перевести на счет этого жулика деньги. Дальше – сложная комбинация по переброске товара сначала в посольство, а потом за рубеж. Но особых трудностей не предвидится. Все отлажено, механизм запущен и работает, как «Ролекс».

Странный у русских язык. «Елочка» – так назвали они новый наркотик. «Елочка» – это шанс, который дается раз жизни. И черт с ней, с Америкой, черт с ним, с долгом. Ведь гонять кокаин на самолетах управления – то же самое. Но вопрос в деньгах. Когда-то ему предложение одного из наркобаронов, с которым свела служба, показалось необычайно выгодным. Но что оно против «елочки»!

Ох, какая опасная игра. Но ничего не поделаешь. Маккерфи знал возможности своего государства. И знал силу своих компаньонов, которые в этом государстве занимали очень высокое положение. Наркотики – это для публики разговоры об их зловредности. Наркотики – самый выгодный в реализации товар. Это сотни миллиардов долларов. И это живые деньги. Это финансирование предвыборных кампаний и антиправительственных движений. Это жизнь целых государств, которым нечего продавать, кроме кокаина или опия. И ничего не сделаешь с этим. Арестовывать пушеров – уличных торговцев – это одно. Перекрыть движение миллиардов долларов – это другое. Маленький бандит – уголовник. Большой бандит – столп общества. А его компаньоны – бандиты очень большие.

Доехав до метро «Лермонтовская», Маккерфи поднялся наверх. Там на стоянке рядом с длинным стеклянным зданием Вычислительного центра Министерства путей сообщения его ждал русский агент. Этот человек за деньги готов был выполнять любые, самые специфические поручения. Весь вопрос в уровне оплаты… Какое-никакое, а прикрытие на крайний случай.

– Могут быть проблемы? – спросил атлет за рулем «Жигулей».

– Вряд ли, – ответил Маккерфи, усаживаясь на заднее сиденье. – Но, как у вас говорят, береженого бог бережет.

– А небереженого конвой стережет.

– Правда? Вторую часть поговорки я не слышал.

– Велик и могуч русский язык, – хмыкнул агент, трогая машину и направляясь мимо сталинской высотки МПС в сторону трех вокзалов.

Продравшись через московские пробки, образованные из-за безобразной организации движения в Москве, через полчаса «жигуль» был на условленном месте. Машина встала на стоянке недалеко от людного оптового рынка с длинными рядами продуктовых палаток, грузовиками, с которых торговали капустой и картошкой, и бабульками с солеными огурцами.

Маккерфи не нравилось сидеть здесь у всех на виду. Он ерзал на сиденье и кидал напряженный взор на часы. Когда стрелка переползла отмеченный рубеж, он занервничал.

Жиган опоздал минут на пять. Он распахнул дверцу, кивнул ехидно:

– Салют Америке.

И плюхнулся на заднее сиденье, положив на колени желтый кожаный портфель с золотистыми застежками.

– Опаздываете, – заворчал Маккерфи.

– Да. Немецкая пунктуальность – не мой конек…

Водитель вышел из салона и оставил договаривающиеся стороны с глазу на глаз.

Жиган, выглядевший сегодня бледным и осунувшимся, но не утративший нахального выражения лица, открыл портфель. Вытащил из него увесистый пакет, протянул американцу:

– Вот. Вся аптека в одном флаконе.

Маккерфи довольно улыбнулся, взвесив его в руке, заметил:

– Тянет раза в три больше, чем в прошлый раз.

– И цена. Товар дешевеет на глазах. Демпинг! Скоро в прогаре останусь, так хорошо я к вам отношусь.

– Не обеднеете. – Маккерфи вытащил анализатор, похожий на клизму. Хоботком всосал несколько частичек вещества. На индикаторе замелькали цифры. «Елочка» вступила с наполнителем в приборе в химическую реакцию.

– Нормально. Еще одно. – Американец вытащил электронные крошечные весы, показывающие вес до миллиграмма. И остался удовлетворен.

– Товар – деньги, как писал старик Маркс, – залыбился Жиган.