По краю огня (СИ)

— А!.. — только лишь отмахнулась королева. И, уронив катушку зеленого шелка на покрывало, откинулась на подушки. Амбер, как и любую другую девушку, учили обращаться с иглой, но вышивка всегда была ей в тягость. Так же, как танцы, так же, как книги — исключение составляли разве что воспоминания великих полководцев и монографии по оружейному делу. Но последнюю Амбер дочитала еще вчера, за что поплатилась невыносимо долгой и нудной проповедью от всё того же главного лекаря — будущей матери, дескать, куда как полезнее жития святых — и о новой пока не заикалась. К тому же, ей было жаль Маргариту. Это юное создание, едва-едва выпорхнувшее из-под материнского крыла и сразу попавшее ко двору стараниями тетушки, до сих пор пугалось всего, что попадалось на глаза, а уж описания кровопролитных сражений… Бедняжка едва не лишилась чувств на воспоминаниях генерала де Шарда о Битве Знамен — а ведь историографы его превосходительства по возможности постарались сгладить особо шокирующие подробности! Пожалуй, госпожа де Вей на ее месте и глазом бы не моргнула, подумала ее величество. И поморщилась, вспомнив невозмутимую статс-даму. Верная наперсница покойной королевы безукоризненно несла свою службу, и положиться на нее можно было во всём, но Амбер относилась к ней с прохладцей. Куда больше по душе ей была Маргарита — милое неиспорченное дитя, искренне привязанное к своей госпоже. Как будет жаль, если через год-другой она отрастит когти и превратится в подобие большинства придворных дам!

— Довольно на сегодня вышивки, Маргарита, — сказала Амбер, бросив взгляд на часы. — Как ты думаешь, не пора ли нам немного подкрепить силы? Обед еще нескоро.

— Как прикажете, ваше величество, — с готовностью отозвалась фрейлина, убирая с колен государыни пяльцы. Прибрала рассыпавшиеся по покрывалу нитки в шкатулку и потянулась к шнурку колокольчика. Амбер вновь скользнула взглядом к портрету Стефании Первой. Она была другой. Она знала правила и была здесь как рыба в воде. Она никогда не дышала холодным ветром, там, в вышине, от которого захватывает дух, никогда не сидела в драконьем седле, никогда… не была свободной?..

Сердце стиснула привычная грусть. Амбер эль Моури с детства готовили к восшествию на престол — так же, как и ее супруга, но в отличие от него корона не манила ее, и жизнь при дворе была ей хуже тюрьмы. Однако она знала свой долг. Династии нужны наследники, Раулю Первому нужен сын. И если боги будут к ним милосердны…

На звон колокольчика явилась госпожа де Вей. Со всегдашней своей почтительной невозмутимостью она выслушала Амбер, присела в поклоне и со словами «Будет исполнено, ваше величество» удалилась. Вскоре в покои королевы торжественно внесли серебряный поднос с чайным набором на две персоны — Амбер Норт-Ларрмайн не любила трапезничать одна, и юная Маргарита всегда составляла ей компанию. Сначала она ужасно конфузилась, но потом потихоньку привыкла. А прочие фрейлины и придворные дамы, разумеется, на нет изошли от зависти — исключая разве что госпожу де Вей. Именно она и приходилась Маргарите теткой, именно ее стараниями девушке улыбнулась удача, а близкое родство обещало, что расположение королевы так или иначе в конечном итоге распространится и на неё. Первая статс-дама догадывалась, что преемница Стефании Первой от нее не в большом восторге, но справедливо полагала, что время и участие юной Маргариты это исправят…

Лично разлив по чашечкам мятный отвар и пожелав ее величеству приятного чаепития, госпожа де Вей вернулась в большую гостиную. Маргарита подала королеве ее чашечку и, выбрав из уложенных горкой пирожных самое красивое, осторожно переложила его серебряными щипцами на отдельную тарелочку.

— Ваши любимые, ваше величество, — несмело улыбнувшись, проговорила она. Амбер улыбнулась в ответ.

— Да, — обронила она, — в детстве меня частенько теряли в малиннике летом… Возьми себе тоже пирожное, Маргарита.

— Спасибо, ваше величество, — опустила ресницы фрейлина. Она обожала сладости. И пусть малине, в отличие от Амбер Норт-Ларрмайн, больше предпочитала ежевику, но придворные кондитеры творили чудеса — и королева была так добра! Молоденькая фрейлина вновь потянулась к щипцам. А ее госпожа, сделав несколько глотков мятного отвара, взяла изящную серебряную вилочку, надломила десерт и, уже поднеся благоухающий ванилью кусочек ко рту, сморщила нос. Беременность она переносила хорошо, особенно теперь, когда приказом венценосного супруга в спальне не топили как в бане и не запрещали будущей матери всё, на что падал взгляд, но вот с обонянием в последнее время творилась какая-то чехарда. Привычные блюда через раз меняли вкусы, запахи искажались до неузнаваемости, и это порой очень мешало жить. Вот и теперь — любимый десерт отчетливо пах клопами. Конечно, господин главный лекарь еще третьего дня уверил ее величество, что у дам в положении такое случается, но как же обидно!..

С тихим вздохом Амбер опустила вилку и вернула тарелочку обратно на поднос.

— Что-то не так, ваше величество? — тут же взволновалась фрейлина.