По льду

Я поднялась на ноги, туша шумный выдох и улыбку. Откуда ей здесь было вообще взяться? Но она была иронично-предвкушающая. Как и моя совесть, которая будет молить меня остановиться, когда эта игра завершится моим проигрышем.

Соня в «люльке». Я нажала на кнопку, выкрутив отметку на середину. А после села в кресло, чтобы нас разделяло хоть что-нибудь посущественнее воздуха.

– Я поеду к маме, – опомнилась я.

Но вставать не спешила, увидев его уверенный взгляд на себе – он не планировал отпускать меня сегодня.

– Поздно звонить, – подтвердил мои догадки он.

И налил вино в бокалы, не забыв протянуть мне один.

– Ты должна понимать, что это самое безопасное место для тебя и Сони, – правдивые слова, но настолько же верные, насколько я не желала их слышать и принимать.

Потому кивнула, соглашаясь только номинально.

– Крем, Вась, – напомнил он, – могу сходить в аптеку за обезболивающим или ещё чем.

Я даже почувствовала насколько сильно замахала головой в этот момент. Мне было страшно оставаться одной после того, что произошло. И я смогла понять и осознать это только сейчас – когда некрепкий алкоголь позволил расслабить зажатые в нервные тиски мышцы и немного освободиться от паники.

– Я могу помочь, – он не делал попыток приблизиться или подсесть, однако это был тот самый момент, когда я чувствовала себя ближе к нему, чем к кому-либо другому.

Кроме дочери, конечно.

– Я про синяки, – пояснил он.

Мне пришлось вновь помотать головой, начинающей пульсировать болью каждый раз, когда мысли касались мужа или квартиры на этаж ниже.

– Не стоит, – ещё один глоток из бокала, и я смогла спокойно откинуться на спинку кресла, расслабив затёкшее и болящее от прошлых ударов тело.

Где-то внутри гудящей головы вопила только одна мысль: я шла по тонкому льду, скрипящему и нещадно трескающемуся от каждого шага. Однако я предпочитала не видеть своё очередное падение, пренебрегая логикой и совестью. А потому бесстыдно смотрела в спокойные карие глаза и искала в них себя.

– Можешь выбрать любую комнату, – он закинул ногу на ногу, впервые за всё это время улыбаясь, – лучше, конечно, если ты будешь спать в хозяйской спальне, но зная тебя…

Он усмехнулся, я взглянула на него удивлённо-ожидающе. Настолько открытое наступление? Наш диалог длится от силы полчаса.

– Я останусь здесь, – он скосил глаза к дивану и добавил со смешком, – пошлячка.

И я вдруг поняла один факт, о котором не задумывалась всё это время – мы начали встречаться ещё детьми. Точнее подростками, но сути «взрослости» это не отменяет. Сейчас же я видела в нём равного себе взрослого человека, которым он не являлся.

Его смешил собственный намёк на соблазнение. И это удручало.

Однако одновременно заставляло расслабиться и принять то, что между нами ничего не будет. Плохо это или хорошо? Спорный вопрос.

– Нет разницы, – безэмоционально ответила ему я.

Он нахмурился. Словно понял, что где-то ошибся.

– Вась, давай будем честны, ты не вернёшься к нему, – тяжёлый прямой взгляд, от которого хотелось закрыть глаза, – планируешь остаться у мамы? В этом нет смысла, – он поджал губы, – вы не терпеть друг друга сможете больше недели. Твой отец будет в ярости из-за того, что ты ушла от своего «мужа». Ты сделаешь только хуже.

– Ты хочешь сказать, что у меня нет выбора, кроме как остаться с тобой? – макушка коснулась стены, а взгляд метнулся к окну за полупрозрачной шторой.

Она была для меня сейчас, как признак адекватности. От этого жизнь казалось тухлой, но понятной.

– Я не настолько кардинален, – его палец постучал по его же бокалу.

Почти полному, в отличие от пустого моего.

– Но именно этой цели я придерживаюсь, – признался он, – судьба Никиты предрешена. Как и ваша с Соней.

– Предлагаешь мне поменять одного абьюзера на другого, – выдохнула я, – только Никита манипулировать не способен, а ты только этим и промышляешь.

– Вась, – дернулся он.

– Я хочу ещё вина, – перебила его, взмахнув бокалом в воздухе.

Он встал, подошёл ко мне и забрал посуду. А после, не спрашивая моего мнения, подхватил меня на руки и сел в кресло сам, чтобы расположить меня в нашей привычной позе. Я зажмурилась, закусила щеку с внутренней стороны и откинулась спиной на его грудь, а головой на плечо.

Он не сдержал шумного расслабленного выдоха. И слов, почти касаясь моего виска губами:

– Тебе нельзя столько пить, Вась. Будет плохо, а ты ещё и болеешь.

Я хмыкнула.

– Это ты придумал мне болезни.

– Я и еще пара десятков врачей, к которым тебя направили, – усмехнулся он, – хочешь я отнесу тебя спать? Выглядишь кх-м… не живой.

Я рассмеялась. Хороший комплимент, ничего не скажешь.

– А ещё очень измученной и тощей, – добил меня Тема, – да, сперва точно нужно покушать.

Это было странно слышать. Когда последний раз кто-то интересовался моим состоянием? Кажется, он сам и говорил это больше года назад.

Его пальцы медленно проскользили по руке от плеча вниз, остановившись на ладони. А после сковали её в кулаке. Не знаю, как он, но я в этот момент забыла обо всём на свете и выдохнула – насколько это показалось мне «тёплым» жестом.

И до ужаса плохим.

– Это неправильно, – прошептала я.