По льду

– Оно должно было выплеснуться, Вась, – прижал меня сильнее он, – криком или слезами.

Его губы припечатали поцелуй на моей макушке.

– Просто пойми, что всё закончилось, – вкрадчивый шёпот, – больше не будет этого идиота, его брата, лживых подруг и другой гадости. Я не допущу этого, а вы с Соней будете отдыхать и радоваться. Поняла?

У меня не осталось сил даже кивать ему в этот момент. Он шептал что-то ещё, рассказывал о том, как всё будет хорошо, и что никто никогда не обидит нас с дочерью. И мне хотелось верить ему. Однако, существовало такое количество «но», что хотелось впасть в ещё более глубокое уныние.

– Я уже подал на развод, Вась, – добил меня он, – к сожалению, без суда не обойтись. Но он пройдёт быстро. В отличие от ещё одного.

– От моего имени? – догадалась я.

Веки были опухшими, а губы сухими, их пришлось разлеплять с болью.

– Да, – честно ответил он, – разведёшься, а после сразу выйдешь за меня, – заставил выдохнуть меня он, – чего ты удивляешься? Дети должны жить в полной семье со счастливой мамой и с папой, который будет их любить. В семье, Вась. А не в том кошмаре, в котором были вы двое. Брак – часть семейного счастья, ведь так.

Я зажмурила глаза.

– Это сложнее, чем ты говоришь, – мой голос уже был сорван.

– Сложнее оно будет, если ты сама всё будешь делать сложнее, – непримиримо произнёс он.

Его отец был таким: добрым, хорошим, преданным, но предельно принципиальным и несгибаемым в каких-то вещах. Хороший отец – я завидовала Артёму какое-то время. Однако, всё казалось сложнее в те моменты, когда их семья должна была принять какие-либо решения. Он не уступал. Никогда. Делал так, как считал правильным. Артём был очень на него похож, потому часто противился воле отца и делал по-своему. Вот только я так не смогла бы никогда – даже убедить его в своей правоте не могла, он находил доводы против моего мнения и упирался в их верности.

Легко было принять выбор, если он хоть немного был твоим.

– Ты снова не спрашиваешь моего мнения, – остановила его я, – и в этот раз ты ничего не сможешь сделать – я приму решение сама.

Он даже сел, чтобы взглянуть на меня.

– Ты не собираешься с ним разводиться?! – шипение.

Я замерла.

– Я хочу подумать об этом завтра, – шикнула на него.

Затем отвернулась сильнее и прикрыла глаза.

– Я тебя запру, – пошли вход угрозы.

Я промолчала.

– И в этот раз я не шучу, Вася, – наклонился непосредственно к моему лицу он, – установлю решётки на окна детской, и вы будете сидеть и радовать меня своим безопасным времяпрепровождением.

Всё ещё молчу.

– Завтра, так завтра, – он откинулся на вторую подушку, – можешь даже высказать мне какой я нехороший. Но только завтра – раз уж ты так решила, – он был ехиден.

И даже эти слова не вызывали у меня никакого напряжения. По крайней мере он мог обеспечить нам с Соней спокойствие. Да и сбегать от него я уже научилась – один раз даже удалось.

– Сделаем выездную церемонию или бронируем ресторан? – задумчиво пробормотал он.

Я прыснула. Но не успела ответить – в гостиной зазвонил брошенный мною телефон.

– Я сам, – начал подниматься Артём.

Я этого допустить не могла никак, потому практически бесшумно вскочила первая, а после бросилась в гостиную, оставляя замешкавшегося мужчину позади.

– Вася, чёрт тебя дери! Если ты сейчас возьмёшь трубку… – рычал он.

Но дальнейших слов я не услышала, закрыв двустворчатую дверь гостиной, повернув замочек и медленно и тяжело дыша подкравшись к телефону, лежащему на полу. По двери прошёлся удар ладони. Радионяня на столе не отреагировала, значит до Сони этот звук не донёсся.

Он звонил не первый раз – шестнадцать непринятых пришлись на беззвучный режим с вибрацией, после чего телефон свалился на пол, где от удара включил звук.

На пол я села уже без сил. Страшно было даже смотреть на мигающий желтым экран, не то что принять вызов. Однако я выпустила из лёгких весь воздух, успокоила мысли и нажала кнопку.

– Через минуту ты должна быть дома, – нетрезвый, но спокойный тон Никиты.

Шею будто кто-то схватил и сжал – судорога прошлась по мышцам.

– Я не пойду, – первый в моей жизни отказ мужу.

Было страшно так, что голос дрогнул.

– Я больше не буду, – слова того, кому видимо всё же было стыдно, однако само признание было сродни унижению.

Я промолчала.

– Не слышишь? – вновь сдержанный вопрос, – повторять я не буду. Ты сама во всём виновата. Ты вертишь задницей перед этим… чёртом, а я должен быть спокоен, когда он тащит под суд моего брата?!

Я нервно сжала челюсть, сквозь зубы прошипев в трубку:

– Ты сказал, что мы с Соней тебе надоели. Не стоит ли тогда…

– Не стоит! – прервал меня он, – езжай домой, дура. Твоя дебильная мать не берет трубку, когда я звоню ей.

Он подумал, что я у родителей. Я даже выдохнула от облегчения.

– Мне поклясться тебе, что больше тебя не ударю? – вот тут уже началось его извечное презрение, – может на колени встать?

Замок в двери щёлкнул, и в проходе показался Артём со скрещенными на груди руками и настолько недовольным лицом, что мне стало не по себе вдвойне. Однако ему рукой махнуть я смогла. А ещё показать перед губами пальцем, чтобы молчал.