По лезвию греха

Мои глаза забегали по лицу женщины, пытаясь зацепиться хоть за какую-нибудь эмоцию. Но тётя оставалась холодной и безэмоциональной. Она что-то щёлкала в своём смартфоне, сосредоточенно глядя на экран.

Мороз продрал по коже, оставляя на моей душе невидимые кровоточащие следы при мысли о том, что у завтра меня будет лапать какой-то древний старик. Мерзкий, с обвисшей дряблой кожей и сальными пальцами.

Дёрнулась, пытаясь отогнать ненавистное видение.

— Вот, нашла. Да, всё верно.

— Что верно? Вы о чём?

— Завтра состоится аукцион предметов старины Итальянской живописи. И Эдуард Олегович, без сомнения, там будет.

— С чего вы взяли?

Женщина оторвалась от созерцания смартфона, слегка склонив голову на бок. Задумчиво прошлась взглядом по моему лицу. Провела тёплой, какой-то невесомой ладонью по волосам.

— Ты же у нас итальянский в совершенстве знаешь?

— Ну да. Я же переводчик. Английский и итальянский.

— Английский Образцову вряд ли интересен. Эта сухопутная крыса обожает предметы старины, относящиеся именно к этой красивейшей стране. Сыграем на его любви к Италии.

Тётушка одёрнула подол своей юбки, проводя длинными пальцами по плиссированным складкам. Подошла к огромному стеллажу с книгами. Задумчиво почесала под подбородком, устремляя взгляд куда-то ввысь. Прохрипела что-то нечленораздельное и, наконец, вытащила с полки огромную толстую книгу в глянцевом переплёте.

— Здесь — известные картины итальянских мастеров. Тебе следует ознакомиться с ними, чтобы иметь представление об именах этих великих художников.

— И все они будут продаваться на аукционе?

— Конечно же, нет. Это — нужно, если тебе удастся поговорить с Образцовым. Нужно же с чего-то начинать. Но…

Тётя быстро пролистала страницы, открыв книгу на одной из них. Шлёпнула издание на стол, припечатав одну из страниц своей рукой.

— Это — самый главный лот. Полотно Рубенса «Избиение младенцев». Вот, думаю, за него и будет самая ожесточённая борьба.

— Она дорогая?

Вытаращилась на репродукцию в книге, отмечая про себя какую-то ужасную жестокость, тиранию по отношению к маленьким человечкам.

Неужели это может кому-то нравиться? Пожалуй, только человек с нарушенной психикой захочет держать подобную картину в своём доме.

Тётушка ехидно хмыкнула, видно подслушав мои мысли.

— Тут важна работа признанного мастера! В последний раз эта картина была продана на Сотбис почти двадцать лет назад. Но вот, времена изменились, и она снова выставлена на аукцион.

— Какова моя роль?

— Ты будешь участвовать в торгах. Представим тебя какой-нибудь итальянкой, ценящей прекрасное. Будешь тёмной лошадкой. Образцов непременно заинтересуется. И твоя задача максимум на завтра — привлечь его, поняла?

Кивнула, сцепливая зубы.

— Отлично. Тогда ночью изучи все материалы, чтобы представлять хотя бы, о чём идёт речь, а с утра я за тобой заеду. Ты должна выглядеть не как церковная бедная мышь, преподаватель английского в обычной школе, а как обрусевшая итальянка. Капризная и сексуальная.

— Боюсь, что я мало похожа на итальянку.

— Это — я беру на себя. Продумаю твою биографию в мельчайших деталях. Потом расскажу. Тут важно всё. Мы не должны сделать ни одного промаха. Хотя бы для того, чтобы этот старый идиот прослезился и сразу же выдал деньги на лечение твоего папаши.

Сердце тут же бешено заколотилось об рёбра. Жаркий комок сконцентрировался где-то в груди, и перед глазами тут же всплыло лицо папочки.

Бледное до синевы. Безжизненное.

Да чёрт, я готова завтра сыграть саму Дьяволицу перед этим денежным мешком, лишь бы отец был немедленно отправлен на лечение в немецкую клинику. А секс… Потерплю. Я же большая девочка.

Ничего он со мной не сделает.

Глава 7

Лада

Три месяца назад

— Итак, дамы и господа, наш главный лот — полотно Рубенса «Избиение младенцев». Стартовая цена — двенадцать миллионов долларов!

Жар прилип к щекам, когда до меня дошёл смысл сказанных слов.

Двенадцать миллионов! Бог мой! Это огромная, просто несусветная сумма, за которую можно вылечить сотни и тысячи больных людей, детей с патологиями, животных…

А эти… люди готовы выложить эту огромную гору денег за какую-то мазню с тираническим уклоном, пусть и древнюю.

Кошмар просто.

— Ты чего застыла? Время поучаствовать в торгах!

Острый локоток тётушки прошёлся по моим ребрам, и я закусила губу от острой боли.

— Я? Но у меня нет и одного процента названной суммы!

— Дурёха! Это — только торги. Повышай ставку по чуть-чуть, её кто-нибудь обязательно перебьёт и нам не придётся ничего платить.

— Тогда… зачем это?

— Включи мозг! Нам нужно, чтобы тебя заметил Образцов! Вон он, сидит в первом ряду, третий слева!

Дрожащий взгляд быстро вперился в виднеющиеся лысины, сидящих в первом ряду толстосумов. Мозг медленно посчитал до трёх, и взор остановился на благородной седине с небольшими залысинами у висков.

Выдохнула.

Что ж, по крайней мере, он не лысый.

Уже лучше.

— Поднимай табличку!