По локоть в крови

Первой моей ролью в ТЮЗе был мальчишка-беспризорник по кличке Мышонок в пьесе «Лягавый». Помню, как я волновалась, когда перед открытием занавеса драматического театра мы, беспризорники, сидели у стола за починкой обуви, и я должна была произнести первую фразу. Я ее как-то пропищала, и в зале сразу возник смешок. Потом голос окреп, всегда произносила слова отчетливо и громко, не боялась аудитории. Пребывание в ТЮЗе впоследствии сказалось на моих ораторских способностях: я, как правило, говорила без написанного текста, смотрела в зал, и меня слушали с вниманием, помогало и чувство юмора. Потом была роль Ришки-малышки в «Рыжике», а позднее играла хозяйку корчмы в отрывке из «Бориса Годунова», сваху в «Женитьбе» Н.В. Гоголя — эта роль особенно мне удалась.

Нас, тюзовцев, часто привлекали к массовым сценам в постановках профессионального театра. И тогда я поздно возвращалась домой, шла по темной улице, осенью увязая в грязи, теряя галоши. Однако к урокам всегда была готова, за исключением решения трудных задач по алгебре — придя в класс, я списывала решение у своей подруги Нади Савиной. Бывало так, что задачу удавалось решить двум-трем сильным в математике ученикам, и, когда преподаватель Александра Петровна видела, что у меня тоже решена трудная задача, она вызывала меня к доске, чтобы я повторила решение. Порой говорила: «Молодец, хоть и срисовала, а с умом». Любили меня учителя литературы и немецкого языка, на их уроках я всегда с увлечением, с выражением читала стихи. Мальчишки говорили: «Этой пуговице легко ставят пятерки».

Как правило, каждое лето я уезжала. в пионерский лагерь, иногда жила там по две смены. Сначала лагерь был на Оке, около деревни Чулково — бывшая дача князя Голицына. Это был белый кирпичный дом, в котором мы и жили. Когда туда приезжали, стены от комаров были темные, действенной борьбы с комарами не было, поэтому все мы ходили с волдырями и расчесами. Много купались в реке, вечерами жгли костер, пели песни. Потом лагерь построили на Свято-озере — здесь были деревянные бараки. Всегда ездили со своими наволочками от матрасов, их набивали сеном и спали. Имея сильный голос, я вместе с подругой Люсей В. была запевалой. В пионерлагере нравилось, но по дому скучала, и большим праздником был приезд матери или старшей сестры Аннушки. (Тоня рано, в 18 лет, вышла замуж.)

Хорошо помнится первая моя поездка из дома и тоска по нему. Мне тогда было лет семь, и меня отправили на родину отца в деревню Урюпино, за 35 км от дома, к его сестре тете Дуне (родители называли ее «Милая моя» за частое повторение этих слов). В доме были бревенчатые, чисто вымытые стены, чистые белые полы, вдоль стен лавки и такой же стол, около дома большой сад с яблоками. Но я страшно тосковала по дому, тихонько плакала в саду и рада была, когда меня обратно повезли на лошади в город. Помню, что шел целый обоз, и я лежала на телеге, укрытая пальто.

Война

Утро 22 июня было теплое, солнечное. Студентки из нашей комнаты встали рано, чтобы занять удобные места в коридоре общежития: нужно было учить терапию — завтра экзамен. Хотелось скорее закончить год и ехать на два месяца в пионерлагерь работать врачами, попробовать свои силы, проверить знания. Сомневались, сможем ли правильно поставить диагноз, боялись пропустить острый живот, инфекционные заболевания. Несмотря на сомнения, настроение у нас отличное, много смеемся, шутим, быстро съедаем завтрак… и вдруг — война! Не верилось… Как же так, только что приезжал Риббентроп, у нас договор с Германией, что будет с нами, нужно ли учить терапию, наверное, мы должны сейчас пойти в военкомат и ехать на фронт медсестрами… Выступление И.В. Сталина слушали с большим напряжением, хотелось понять из его слов, как скоро кончится война, еще не верилось, что где-то разрушаются города, гибнут люди. С этого дня мы все повзрослели.

Через несколько дней появилась ясность: ребята будут переведены в Саратовскую военно-медицинскую академию, а мы будем продолжать учебу в Горьком. Сдав экзамены, поехала пробовать силы в пионерский лагерь Чулково — прекрасное живописное место на берегу Оки. Здесь, помимо врачебной, мне дали еще должность пионервожатой. Когда ходили купаться, то часто видели идущие вниз по Оке, в сторону Горького, пароходы, переполненные людьми, иногда пароходы останавливались у пристани, пассажиры выходили на берег, часто среди них можно было видеть хорошо одетых женщин — жен разных советских начальников, — их эвакуировали в Куйбышев.

Осенью мы были мобилизованы на рытье противотанкового рва за г. Бором — это в нескольких километрах от Горького. Работали лопатами, носили груженые носилки, а на ночь укладывались на пол в крестьянской избе по шесть-восемь человек в ряд. Болели руки, спина, однако жалоб не было слышно. Были сомнения, нужно ли в глубоком тылу делать такую тяжелую работу, неужели немцы придут и сюда? Когда похолодало, нас перебросили в Павлово, на мою родину. Здесь готовили огневые точки на Троицкой горе.