По мостовой моей души

Наши «сто пятьдесят миллионов» — вот кто создает индустриализацию, вооружает жизнь техникой. Всего восемь лет прошло, восемь лет восстания, борьбы со всем старым. Какой переворот в умах, какой взлет культуры во всех областях жизни!

Возьмем наши «муви» (фильмы) и ваши. У нас пока еще очень слабая техника, тусклое освещение. У вас здесь — последнее слово техники, море света. Зато у нас все насыщено ломкой старья, стремлением к созданию новой социальной системы, которую строят «безумцы из безумцев». А у вас мораль сентиментальных глупцов, как если бы вы вдруг попали в глухую провинцию в средние века. Как может такая мораль сочетаться с высшим достижением техники — с радио?

Мы так увлеклись разговором, что совершенно не заметили, как дошли до Сентрал-парка. Уселись на скамье в аллее, выходящей прямо на Пятую авеню. Сумерки. Какой-то сумасшедший водоворот автомобилей, автобусов, трамваев, все более увеличивающихся масс людей. Нет ему ни конца, ни начала. Все стучит и гремит, звенит и грохочет. Маяковский весь погружен в себя. Я вижу, как подействовал на него своеобразный говор улицы. Он словно впитывает в себя все эти звуки. Вот он вынул из кармана свой блокнот в черной кожаной обложке и что-то быстро-быстро вписывает в него, как бы в такт окружающему шуму. Его фигура начинает привлекать всеобщее внимание. Кое-кто удивленно оглядывается на него. Сам он, однако, не замечает никого, даже меня, сидящего рядом.

Вдруг Маяковский поднялся и отрывисто бросил:

— Пошли!

Когда мы вернулись к нему в комнату, Маяковский сказал:

— Уловил темп Нью-Йорка, глухой темп, придушенный. Это будет новое стихотворение: «Маяковский на Пятой авеню».

А спустя некоторое время добавил:

— Пойди начни писать об отдельном лице. Не стоит оно этого. Какое значение имеет отдельная личность по сравнению с миллионами? Одно лицо ничего не может создать, абсолютно ничего. Америка все больше и больше меня в этом убеждает. К черту такую гигантскую технику. Образец индустриализма и такое духовное убожество. Это меня в дрожь бросает. Вот если бы наши русские рабочие и крестьяне достигли в области машиностроения хотя бы трети того, чего достигли вы, они показали бы чудеса. Они бы не одну новую Америку открыли.

Скучно, скучно у вас.

<1925>

Беседа с сотрудником «Новой вечерней газеты»

— Я выехал из Америки в октябре. Должен сознаться, что со мной не случилось там ни одного чисто американского приключения, ибо за «приключения», вроде приключений О. Генри, надо платить, а я не расходовался на этот вид развлечения, поэтому ничего необыкновенного со мной не случилось.

Зато слухи о моих успехах в Америке нисколько не преувеличены. Я нахожу, что иметь аудиторию в полторы тысячи человек в течение ряда недель — это, конечно, успех. Думаю, что, кроме литературного, мои лекции имели некоторое значение еще и в смысле революционном.

Из Нью-Йорка я проехал в Париж, где пробыл неделю, сделал доклад об Америке и читал стихи. Из Франции поехал в Берлин, где пробыл два дня, и вот я — в Москве.

Отрекся ли я от футуризма? — Это все равно, что сказать, — отрекся от леопардов, чтобы перейти к тиграм.

Отрекся от футуризма, чтобы продолжать Леф, ибо Леф (левый фронт искусства) — это единственное, что меня удовлетворяет.

Для печати я привез книгу стихов о Мексике, об Испании и об Атлантическом океане. Есть у меня и новая книга о Соединенных Штатах.

<1925>

Беседа с сотрудником газеты «Заря Востока»

Литературная и культурная жизнь Америки

В Нью-Йорке издается огромное количество газет и журналов. Достаточно сказать, что ежедневно там выходит около 1500 названий различных изданий. Из них самой распространенной газетой является «Дейли ньюс», тираж которой превышает миллион экземпляров. Это типичная бульварная газета, интересующаяся убийствами, шантажами и приемами высокопоставленных лиц, которым она отводит целые страницы.

Одна из наиболее влиятельных газет — «Таймс», имеющая около 350 000 тиража. Лет тридцать назад она была захудалой газеткой, и тогда ее купили за 75 000 долларов, а теперь она дает своему владельцу мистеру Оксу свыше 18 миллионов долларов ежегодного дохода. Главную статью дохода американских журналов и газет составляют объявления, которые поставлены блестяще. Целый ряд лучших поэтов и художников пишет тексты и иллюстрирует объявления, ставя под ними свои подписи, как под произведениями. Все газеты выходят с большим количеством страниц, так что, например, прочесть воскресный номер «Таймса», который весит больше фунта, нет возможности не только читателю, но и редактору, а газетные разносчики едва могут взять с собой свыше 20 экземпляров этой газеты.