По направлению к Рихтеру

Сейчас бы хорошо какую-нибудь закусочную. У вас есть деньги? Если повернуть на Плющиху, там что-то вроде рюмочной. После кладбища всегда хочется…

Знаете, что больше всего убивает? Mania grandioso и… отрубленные головы. Я этого не понимаю. Это только на наших кладбищах.

Удобно в Японии. В любом питейном заведении можно допить недопитое. Мы бы сейчас заплатили за бутылку, а выпили только сто граммов. Остальное хранится до следующего раза. Под фамилией Рихтер или фамилией Борисов. На специальной полочке.

В Японии в нескольких местах я завел свои емкости Они меня всегда дожидаются… Но многие японцы к ним так не притронутся — оставляют для внуков. Им важно, чтоб внуки узнали, как звали их дедушек.

XVII. Семь обрядов

Еще на первых «Декабрьских вечерах» Святослав Теофилович обмолвился: «А ведь в Белом зале можно не только выставки устраивать, не только концерты… Надо подумать и об опере. У меня в Туре бриттеновские притчи имели успех».

К этой теме он вернулся на моем спектакле в Камерном театре. В тот вечер шла и баллада Бриттена «The Golden Vanity» (наше название — «Игра на воде»). Она написана для хора мальчиков и рояля, и поэтому больше всех волновался наш пианист Его по очереди поздравляли Святослав Рихтер, Юстус Франц и Кристоф Эшенбах, которые явились все вместе и, кажется, были довольны.

В перерыве Рихтер произнес значимую для меня фразу: «Так что — Бриттен?»

В то время я узнал, что в Париже поставили новую, неизвестную оперу Дебюсси «Падение дома Ашеров»[143]. Я был уверен, что сплав Дебюсси с Эдгаром По даст миру оперу эпохальную, и ее нужно немедленно ставить на «Декабрьских вечерах». Святослава Теофиловича уговаривать не пришлось, но партитура доставалась им долго. Наконец, «Трещина» — как он называл эту оперу — лежала у него на рояле.

Он «пропел» ее три раза и сделал неутешительные выводы:

Первое и главное: эта опера не окончена, а кто к ней приложил руку — неизвестно. Ставить (так же, как и играть) компиляции, обработки — я не стану

Второе: Оркестр у Дебюсси большой. Это для нас сложность.

Третье: Как сделать «трещину» — чтобы дом Ашеров раскололся пополам — я не знаю. Какие нужны средства…

Так мы вернулись к идее поставить Бриттена — и я предложил тогда «Поворот винта». Рихтер, конечно, знал эту оперу и… сразу зажегся. Ее преимущество очевидно — опера камерна, небольшой оркестр, несколько солистов… Но главное — эта опера без преувеличения гениальна, одна из красивейших партитур Бриттена. Рихтер думал одну минуту: «Да, да, да!!! (потом пауза). Но сначала — «Альберт Херринг»! Фестиваль должен открыться чем-то зажигательным, свежим. Чтобы все поняли, что такое английский юмор».

С этого момента началось мое «вхождение в Бриттена». Слушались не только оперы, но и «Военный реквием», и кантиклы, и фортепьянный концерт в исполнении самого Рихтера.