По обе стороны Днестра

Маймука поблагодарил (что делал крайне редко) и взглянул на часы. Было уже начало второго. Рассудив, что для хороших вестей никогда не поздно, он не сразу решил, кому позвонить сначала: министру Бессарабии генералу Рышкану или же другому генералу — Кырчулеску, командующему третьим армейским корпусом. Министр считался его начальником, хотя всеми делами, и это было хорошо известно, заправлял Кырчулеску. Секунду поколебавшись, он выбрал свое непосредственное начальство.

— Ваше превосходительство, честь имею к вам обратиться, почтительно, но с достоинством, произнес в трубку Маймука. — Только что звонили из Тигины[19]. Все в порядке, они уже там. — Очевидно, на том конце провода его не поняли, и он уточнил. — Извините, господин министр, я хотел сказать — эти люди уже в Тигине. Да, операция «Днестр» завершена успешно. — Маймука замолчал, внимательно слушая своего абонента. Видимо, тот говорил что-то лестное, потому что его лицо расплылось в довольной улыбке. — Благодарю вас, ваше превосходительство, мы все служим королю и отечеству. Я понял, завтра в десять.

На чрезвычайное совещание в резиденции министра Бессарабии прибыли, кроме генерального инспектора сигуранцы, жандармский полковник Леонеску, советник судебной палаты Ионеску-Дырзеу, генеральный секретарь министерства Григореску. Командующий третьим армейским корпусом генерал Кырчулеску отсутствовал; корпус представлял начальник штаба. Всех их, за исключением начальника штаба, Маймука хорошо знал. Начальник штаба, как и Кырчулеску, был назначен в Кишинев сравнительно недавно. Его предшественник генерал Драгу, эта «сильная личность», как его называли, не смог поделить власть с другим генералом — министром Рышкану. Генерал Драгу прославился своей знаменитой речью перед студентами богословского факультета в Кишиневе. Обнажив саблю, он дал клятву в три недели взять Одессу. Этим фанфаронским заявлением ловко воспользовался Рышкану, и не в меру воинственного генерала перевели служить в Старое королевство. Его преемник Кырчулеску, судя по данным, которыми располагал Маймука, тоже не находил общего языка с министром и потому, видимо, посчитал ниже своего достоинства присутствовать на созванном им совещании. «Наверное, усмехнулся про себя генеральный инспектор, — два генерала для маленькой Бессарабии — это слишком много».

В стороне скромно держались с десяток чиновников рангом помельче.

Совещание открыл министр.

— Я имел честь пригласить вас, господа, в связи с событиями чрезвычайной важности. Подробнее о них доложит господин Маймука. Я же хочу подчеркнуть, что речь идет о событиях, далеко выходящих за пределы восточной Молдавии (так министр упорно называл Бессарабию, считая, что название «Бессарабия» придумано русскими). Вы не хуже меня знаете, уважаемые господа, какие злостные небылицы распространяют наши враги по ту сторону Днестра о положении в восточной Молдавии. Нас называют страной кризиса, голода и самоубийц, страной безработных, население которой только и мечтает о том, чтобы соединиться с Советами. Сейчас, когда по вине большевиков, выдвинувших свои смехотворные претензии на исконно румынскую территорию, переговоры с ними сорваны, антирумынская пропаганда усилилась. К великому сожалению, находятся легковерные люди, и не только у нас, но и в Европе, которые поддаются этой злонамеренной пропаганде. И вот теперь мы можем им сказать: посмотрите на несчастных мужчин, женщин, детей, которые, невзирая на пулеметный огонь советских пограничников, толпами бегут сюда из большевистского рая к нам, своим кровным братьям, в поисках защиты, хлеба и мирного труда. Теперь весь цивилизованный мир должен узнать правду о восточной Молдавии. — Рышкану все больше воодушевлялся. — И эта правда состоит в том, что восточная Молдавия — это страна всеобщей радости, благоденствия и спокойствия. И мое самое сокровенное желание, — он скромно потупил глаза и продолжал проникновенным тихим голосом, — всячески содействовать ее преуспеянию. Моя цель — трудиться усердно на благо ее трудолюбивого и достойного населения. — Он сделал театральную паузу. Следует незамедлительно сообщить прессе о днестровских событиях, чтобы мир содрогнулся от жестокости Советов. А теперь нам предстоит обсудить практические вопросы. Но сначала послушаем, что нам скажет генеральный инспектор Маймука.

Генеральный инспектор доложил, что, по последним сообщениям из Тигины, беженцев насчитывается около девяноста человек — мужчин, женщин и детей.

— Их было бы больше, если б не беспримерная жестокость советских пограничников, — Маймука скорбно понизил голос. — Их жертвами стали четверо мирных крестьян, вся вина которых заключалась в том, что они бежали на родину от зверств большевиков.

— Надо похоронить этих несчастных по нашему христианскому обычаю. Министр оглянулся на сидящего позади него адъютанта.

— К сожалению, — тем же скорбным голосом продолжал генеральный инспектор, — это невозможно, ваше превосходительство. Трупы остались на их стороне, и большевики их уже успели убрать. Им не нужны лишние свидетели, даже мертвые.