По острию лезвия. Нравственно-публицистический очерк

К тому времени появятся, да что там, уже появляется нужда, в таких пастырях, чье слово и дело будут поистине народным эхом. Кто может претендовать на такую роль? Кому отдаст предпочтение «электорат», прошедший ещё одну мученическую школу и, надеюсь, сделавший верные на сей раз выводы? Вероятно, тому, кто в годы лихолетья не бросал в него камень, не добивал лежачего, кто не понаслышке знает жилисто-натуженную жизнь вечно горбатящегося люда, знает цену не спекулятивного «бакса», а затертой копейки. Знает же это тот, кто с детства был облачён в народную шкуру-телогрейку, и для кого запах вспаханной земли, им самим вспаханной, есть не запах грязи и сырости, а аромат надежды и счастья. Такой человек, крепко сросшийся с народной жизненной основой, якорем, зацепившимся за истинно человеческие ценности созидания и творчества, каким бы образом не складывалась его личная судьба, уже не согнётся под ударами, как тот из русской поговорки выпрямленный гвоздь, не изменит коренной правде, будет понят народом, а приведется, станет воплощением чаяний его.

Мы сидим с Бакаром в его рабочем кабинете, похожем на библиотеку. Чем-то закончится сегодня наш разговор, ранее нередко переходящий в спор. О законах адата – народных обычаях и традициях чеченцев, играющих роль уголовного и морального права? Но вроде давно выяснили: у русских тоже подобное не изжито. Почитайте Василия Шукшина, вспомните Стёпку из одноимённого рассказа – уголовника по определению светского права, но в «мире» человека любимого. Поневоле усомнишься: всегда ли мораль народная совпадает с государственно-официозной? А следовало бы. Не в пресловутых ли «ножницах» здесь и кроются беды – народные и государственные. Как и в том, что люди, лишившись привычных правил и не обретя по совести других, могут познать вольность вне морали. Какие несчастья несёт это – каждый из нас познал на собственном горьком опыте последних лет.

О чеченском фольклоре побеседуем, может? Где есть изумительная поговорка: вайнахи, как лошади, соберутся вместе – брыкаются, а разъедини их – ржут и друг друга ищут. Ну а мы – не такие разве? Взглянем критически на себя и сделаем выводы. Иначе их сделают другие. И делают уже. Метода по умерщвлению достоинства, памяти народа, а потом и его самого давно отработана архитекторами пресловутой концепции «золотого миллиарда». В соответствии с ней людей ловко подводят к мысли, что все их беды связаны с существованием на этой земле твоего рода-племени. Кайся, винись, ставь крест на себе. И никто не расскажет, а если и расскажет, то шёпотом, что с помощью того же вайнахского языка расшифровали учёные надписи на камнях древнего государства Урарту. Слава Богу, что хоть шёпотом, да говорят – о гиперборейской, праславянской цивилизации вообще предпочитают умалчивать. А тех, кто когда-то занимался этим вопросом, к стенке поставили.

Но сегодня мы речь ведем с Арсамаковым о другом – о письме вайнахов к первому русскому царю из династии Романовых, где зафиксированы поразительнейшие откровения: «Ты, великий государь, ты благоверен и милостив, а нас, инородцев, жалуешь паче иных своих государственных людей и обиды нам, живучи под твоей царской рукою, никакие, ни от кого не бывает».

Глубоко, глубоко уходят в питательную почву добра корни наших взаимоотношений, непросто их вырвать. Потому-то, наверное, как только власти преодолевали, хоть в малой мере личное корыстолюбие и эгоизм, хоть вполоборота поворачивались к нуждам и заботам народа, огромный положительный эффект не медлил сказываться. Всего за семь лет в 60–70 годах XIX века после дикой Кавказской войны, наблюдался бесподобный прогресс в экономическом развитии края. И те люди, которых недавно чуть не поголовно «окрестили» в абреков, проявили себя и как умелые земледельцы, и как удачливые предприниматели. И поди-ка плохо было России от того, что Чечня, например, кормила вдосталь кукурузой не только себя, но и все народы, населяющие нынешнюю Дагестанскую Республику, продавала продукцию в Персию, пополняя тем самым казну империи. И потому, наверное, ещё и теперь чеченцы, когда хотят сказать доброе слово о человеке, дают ему удивительную характеристику: «Он – мюжги», что значит: в нём бьётся славянское сердце, открытое для понимания.

Мне греет всё это душу. И, я не ершась и не умничая, воспринимаю дальнейшие, то ли шутливые, то ли бог знает какие, собственные Бакаровы изыскания:

– А ты не задумывался, Геннадий, что означает слово Аллах, откуда оно пошло?

– ???

– А что мы, прежде всего, говорим, когда хотим привлечь внимание абонента, намереваясь связаться с ним? Алло! Алло! Каково созвучие, а?

Н-да…Однако и в самом деле, идут же к нам какие-то с небес позывные? Позывные Всевышнего, вложенные в наши же уста и направленные на сближение, соединение заблудших сынов Земли.

К олигарху на юбилей