По острию лезвия. Нравственно-публицистический очерк

Напылили кругом, накопытили.

И пропали под дьявольский свист.

А теперь вот в лесной обители

Даже слышно, как падает лист.

Сергей Есенин

Приглашение было доставлено в оригинальном сосуде под сургучом; на бордово-бархатных сферах – изображение романтической «Бригантины», бегущей по волнам причудливой золотистой реки, по берегам которой – контуры, очертания неузнаваемо юной и глубинно близкой русскому сердцу Москвы.

Душа моя всколыхнулась. Но, как показалось, не так уж и сильно. Приземлил эмоциональный порыв, вероятно, рассудок. «А с чем и в чем прибудешь ты, милый друг, к олигарху, банкиру на праздник?» – шепнул ехидный внутренний голос. И впрямь, – ни фрака, ни смокинга я не имею, ценный подарок – не по карману. Не идти же путем героя известного фильма Раджа Капура.

Звякнул Володе Катунину, первому заму важного юбиляра, догадываясь, что он является непосредственным организатором и распорядителем торжества.

– Не бери в голову, – добродушно отмел мое первое сомнение Владимир Анатольевич, – положи, что сможешь в коробку, отдай тихонько при входе специальному человеку и отдыхай.

Справиться со вторым – помогла жена:

– Старые костюмы тебе все равно малы стали – растолстел: поди и купи новый пиджак поприличней.

Я снова воспрянул духом.

Правда, в «дурацкой башке» опять забродили «дурацкие мысли», а как там будут кормить, поить? На беду свою где-то накануне посмотрел я по «телику» фильм про Хаммера, в коем Виталий Коротич, между прочим, поведал, как он однажды оказался гостем миллиардера: на серебряном огромном блюде поднесли Виталию бутерброд с тонюсеньким сыром и чашечку кофе – все!

Но напрасно грешил я, хотя бы и в мыслях, на своего богача. Деревянный медведь, вырезанный не иначе как каргопольскими мастерами, катящий бричку с дубовой бочкой, наполненной марочным коньяком, причаститься коим из чеканного кубка можно было прямо на пристани, кинувшийся навстречу цыганский хор убедили меня бесповоротно, что попал я по адресу – к нашим людям.

Ничего себе – «наши люди», скажет читатель с достатком ниже среднего. А тот, у которого и такого нет, вероятно, сих строк не прочтет. Тем не менее, осмелюсь все же повторить: мне, рядовому гражданину России, бессребренику по происхождению и по нынешнему материальному положению, не зазорно отнести Абубакара Алазовича Арсамакова к людям нашей крови – государственников и патриотов, способных сделать добро и простому люду. Но хочу и уверить: прежде чем сказать искренне и честно эти слова, преодолеть пришлось мне борьбу нелегкую – духовную. И не только мне, наверное, но и Бакару, коего считаю с некоторых пор своим вторым «я». Эта борьба, к сожалению, еще идет и будет долго идти в нашем обществе, немилосердно раздробленном оголтело-непримиримой демократией.

Широк русский человек, говаривал с долей некоторого смущения Федор Михайлович Достоевский, сузить бы надо. А, что? Реку в бушующем разливе приходится заковывать в бетон.

Размышляя о непростом становлении убеждений, даже на бытовом уровне, я иногда вспоминаю историю, случившуюся с заведующим кафедрой ВПШ при ЦК КПСС Кретовым, которому мы, выпускники этой школы, отмечали в 1975 году 75-летний юбилей. Помню, в какое неистовство ввели мы, неразумные максималисты, юбиляра, некогда секретаря всесоюзного старосты Калинина, зачитав, откопанный нами документ времен гражданской войны. Согласно ему, красноармеец Кретов, отличившийся в боях с белогвардейцами, был представлен к ордену Красного Знамени, но потомственный сын крестьянина, проходившего жизнь свою всю в лаптях, он от ордена… отказался, попросив заменить награду вещью более нужной и практичной – хромовыми сапогами, благо такое тогда с соответствующей отметкой практиковалось.

А вот я, тоже крестьянский сын, но уже другого времени, так и сгноил без применения заготовки на сапоги, которые передала мне мать, когда я вернулся из армии, и которые берегла она с довоенного времени до поры, когда сын женихом станет.

Время и память… «Век – волкодав» и мятежные души…

Прошу извинить меня за столь неожиданный, может быть, экскурс по жизни, но и чествование юбиляра предполагало, как указывалось в приглашении, своеобразное путешествие по волнам нашей памяти на комфортабельном теплоходе по Москва-реке – виртуально и осязаемо.