По острию лезвия. Нравственно-публицистический очерк

Но главное чувство – чувство восторженной радости, начисто стёртое в годы перестроечного беспредела, захлестнуло нас всех, словно чистой живой водой из речки далекого детства, утром, на праздничной демонстрации, Господи, да неужто это не ностальгический сон, а явь – явь сегодняшнего (сегодняшнего) первомайского утра. И вот эти лица – загорелые, улыбающиеся и открытые, это море цветов и транспарантов, славящих Труд, Весну, Первомай – не забытое открыточное видение, а самая настоящая, – не виртуальная реальность. И слова, звучащие с трибуны, эти приветствия трудовому народу, как и некогда, искренни, зазывны и вдохновенны, а не покрыты серой пылью лицемерия, не затасканы, как давно не стиранный носовой платок.

И всё же я глянул на соседа – в глазах слёзы. Не удержался, притронулся к его руке. Не сон. Всё – правда. И этот город Святого креста, и эта бравурная медь труб духового оркестра, и вскинутые вверх мозолистые руки, и голос человека, чьими заботами обрела реальные очертания программа возрождения экономики края: «Вами, такими, как вы, вашим трудом, надеждой и верой будет жить и процветать Россия!»

О, какую же цену заплатили мы, чтобы вновь обрести такого рода к себе обращение, сколько снова пришлось пролить крови и слёз, чтобы очистить от фальши эти слова, чтобы прозвучали они в первозданной своей красоте, высекая гимн в сердце, волнуя до дрожи, вдохновляя и сплачивая в единое целое.

Нас всех охватило неудержимое желание братания от вида воистину феерического зрелища танцев, плясок, показательной гимнастики, того богатства красок, костюмов, музыки, всего того, что лилось здесь непрерывным потоком, выплескивалось в город, разливалось по улицам. Этим потоком были вынесены в город и мы. Плясали лезгинку, пили «добре чарку» с казаками (признаюсь, что самогон), запивали ядреной ногайской шурпой («только из черного барана») украинскую горилку… И вообще, чего мы ни ели, чего мы ни пили. Каких рукомесел ни насмотрелись. Каких добрых слов ни услышали. Вон прохладненцы (они из Кабардино-Балкарии) обнимают прасковейцев: «Не тужите, хлопцы, что виноград побило. У нас – обошлось. Загрузим и ваш винзавод».

Едем в Прикумье. И опять примечательный факт. На конезаводе «Архиповский» по случаю Первомая – конно-спортивные мероприятия – скачки. Первые три приза от председателя Годумы Г. Селезнева и президента Московского индустриального банка А. Арсамакова. Ой, как трудно по-первости выговорить ведущему имя, нет не Геннадия Николаевича, конечно, а Абубакара Алазовича. Но коль так, потренируйся, ведущий, и заяви-ка на остальные заезды тоже Арсамаковские призы. Но их ведь не три, а восемь. И денег в портфеле на такое количество не оказалось. Где хранители банковской казны Владимир Катунин и Валентина Сафонова? Оказалось среди народа, у палаток – пьют с казаками пиво. Выручай, Селезнёв, одалживай.

Вот так гуляли…

И пили тож.

За праздничным столом, который накрыли в столовой пионерского лагеря (здесь таковые сохранены, как и школьные бригады), ломившемся не от «сникерсов» и «хот-догов», а от запечённых карасей, свежей зелени, сочных пельменей, марочных прасковейских вин, губернатор края, побывавший до праздника в хвалёных богатых Штатах, воскликнул:

– Увидели бы всё это американцы – ахнули!

Грешным делом, вспомнил я свою многолетней давности поездку на Ставрополье – к ипатовцам. Они убирали тогда богатейший урожай зерновых. Мой однокашник по МГУ, а тогда помощник первого секретаря крайкома КПСС Иван Зубенко, счел долгом понапутствовать: «Гена, будь аккуратен, народ у нас дюже гостеприимный, мало ли – молва пойдет..». Вот ведь чего боялись.

Эх, как хочу я, чтобы пошла сейчас такая молва о трудолюбивом красивом крае, о всей моей ненаглядной России – божьей слезе, возрождающейся из пепла, самоотверженным трудом детей своих создающей истинные богатства.

РОССИЯ, РУСЬ, храни себя, храни!

Позывные бога

…важнейшая наука для царей:

Знать свойство своего народа

И выгоды земли своей.

Иван Крылов

Не мною сказано: когда общество не скреплено разумом, не оживлено чувством, когда в нём нет неподдельной благожелательности и обмена достойными мыслями, что видят большинство его граждан? То ярмарку, то игорный притон, то разбойничий вертеп, то публичный дом.

Можно себе представить, что претерпел мой герой, чеченец по национальности, открывая «дело» своё в центре России – в Москве, когда вовсю систематизировался тезис о чуть ли не наследственной чеченской враждебности к метрополии. И почва для этого была весьма благодатная.