По остывшим следам

– Ага. Я про Чайкина слыхал, еще когда он под фамилией Сорокин работал. Ловкий и дерзкий, то, что надо. Поговорил с казанскими ворами, подсказали они мне насчет Васьки-немца. Столковались мы с ним, и вывел меня Васька на своего родственника. Чайкин – голова! Сразу вопрос так поставил: все, что на иконе помещается, ему. А заказчику одна доска. Вязальщиков, как узнал, тут же согласился.

– Ты ведь их знакомил? – спросил Лыков.

– А то как же. Ведь миллионное дело. Надо друг дружке в глаза посмотреть.

– Где и когда они уговорились?

– В Рождество засели мы трое в ресторане Гяркина, что в Русской Швейцарии. И Чайкин с Вязальщиковым промеж собой заключили сделку. Решили два образа спереть, там еще Спаситель подвернулся, тоже в богатой ризе. Тогда же придумали второй-то образ спалить, а сделать вид, будто оба погибли. Чтобы, значит, искали не икону, а только камни с золотом.

– Когда вы вчетвером из монастыря выбрались, там и поделили добычу. Правду Шиллинг сказал?

– Правду, ваше высокоблагородие. В саду у Попрядухина каждый взял свое. Я доску сунул под рубаху и пошел. Утро, туман стоит… Страшно мне вдруг сделалось. Такая штука у меня под пазухой! А что, если Бог есть и он меня сейчас покарает? И сдали у меня невры, сунул я образ в «шипову дыру», досками закрыл и бежать.

– И что дальше?

– Дальше, Алексей Николаич, едва меня за это Вязальщиков не убил. Уж так бранился, так бранился! И вечером, несмотря на то что весь город настороже был, полиция разъярилась, послал он меня доску ту достать и ему принести. Больше я с той поры ее не видел.

– А бриллианты Чайкин тебе на хранение оставил?

– Ну вы даете… Кто ж такие суммы посредникам доверяет? Опять Чайкин с моим начальством встречался, во второй раз. В пивной «Жигули» напротив цирка.

– Ты присутствовал?

– А как же.

– О чем на этот раз договорились?

– Федор сказал, что Максимова арестовали и не верит он ему. Тот слабый, выдаст. Попросил Афанасия Стратоновича камни пока у себя подержать. Потом, когда Федор сбежит, вернуть по-честному. Иначе, мол, сами понимаете…

– Не возьму в толк, почему Чайкин камушки в землю не зарыл, – начал рассуждать сыщик. – Доверить такую ценность Вязальщикову… Чем он думал?

– Чайкин думал головой, – заступился за клюквенника «иван». – Кругом полиция. Да что фараоны – вся Казань на ушах стояла. По оврагам за Академической слободой тыщи людей с лопатами ползали, каждый камень перевернули. Тут и нашли бы они Федорово сокровище, если бы он его, как вы сказали, зарыл. Нет, Чайкин это предвидел. И обратился к Вязальщикову.

– А тот?

– Афанасий Стратонович обещал. Что ему еще оставалось?

– Убить Чайкина, и дело с концом. И камни ему, и икона.

– Просто сказать, да трудно сделать, – возразил бандит. – Федор тоже не промах, без револьвера не ходил. Это Шиллинг трататон бездельный, простокишная голова. А Чайкин хват. Опять же, людное место, глаза и уши кругом. Проще было согласиться.

– А почему Вязальщиков не вернул Чайкину бриллианты, когда тот сбежал из Мариупольской тюрьмы?

– Потому что он Богоматерь не сумел продать.

Лыков не поверил своим ушам:

– Как?! Чудотворная икона не продана в третьи руки? И где же она?

– У Вязальщикова.

– В Казани?

– Надо полагать, что да. Может, в другом каком месте, об том лишь он сам знает. Но покупатели все отказались.

– А почему?

– Такое дело, какое Вязальщиков задумал, раз в сто лет выгорает, – начал Оберюхтин. – Ведь главную в государстве святыню покрали! Идти на подобное можно, лишь если покупатель известен заранее. Верно говорю?

– Верно, – согласился Алексей Николаевич. – И кто он был, этот покупатель?

– Миллионщик из рогожцев, а фамилию я не знаю.

– Значит, образ в Рогоже? – спохватился околоточный. – Чуял я, чуял, что без них не обошлось!

– Говорю же: сделка сорвалась, – недовольно повторил «иван». – Потому как помер миллионщик. Укатил в Румынию – он там хотел образ держать – да и помер в дороге. И сделка расстроилась. Других таких богатых да отчаянных не нашлось. У одних денег не хватило. Просили уступить за триста тысяч, но Афанасий Стратонович лишь посмеялся. Другие говорили: погоди, пока шум утихнет, сейчас не время, полиция с ума сходит.

– Вот это новость! – воскликнул Лыков, повернулся к Делекторскому и добавил: – Икона у африканского резчика на руках. Надо его срочно брать!

Околоточный сосредоточенно кивнул, записывая показания бандита.

– Ну, Иона, теперь самое главное, – бодро сказал сыщик. – Где нам найти Вязальщикова?

Обертюхин вдруг съежился и тихо произнес:

– Я не знаю.

– Как это не знаешь? Вы же часто общались.

– Часто. Бывало, что и каждый день. Но тогда лишь, когда он сам того хотел. А я к нему через полового только. Закажу, значит, встречу, а он решает, придет аль нет.

– Что за половой?

– В тех же «Жигулях», Аггеем зовут. Только тот Аггей, я сомневаюсь, жив ли он еще.

Делекторский на этих словах вышел. Когда через минуту вернулся, пояснил Лыкову:

– За Аггеем послали.

– Продолжай, – накинулся на обратника сыщик.

– А все. Больше я ничего не знаю.

– На кой черт ты мне тогда сдался! – рявкнул Алексей Николаевич. – Если не знаешь. Жить надоело?