По остывшим следам

– Ну, тогда корешки спрятали его подчиненные. Начальник дал им команду сделать выборку. Среди чиновников есть сообщники Сайтани. Они сообразили, для чего понадобилась выборка, и украли бумаги.

– Опять нет. Я же говорил, что Яшвиц медлительный, помните? Он не дал никому никакой команды. Не успел. Черепаха! Но корешки, что утром лежали на месте, к обеду исчезли. Как они узнали, эти сообщники, что их затребовала полиция?

– Как-как, – рассердился сыщик. – Телефонистка подслушала разговор, вот и весь секрет. Идем к Алексею Ивановичу.

Васильев, когда услышал предположение Лыкова, сразу сказал:

– Так и есть. У меня в июле был похожий случай. Я в телефон приказал начальнику исправительно-арестантского отделения доставить ко мне назавтра одного мазурика. А ночью он утек. Как будто прознал! Мы открыли, что парень под чужим именем сидит и грехов на нем видимо-невидимо. Я сдуру и рассказал это в трубку. Результат вон какой получился. Заподозрили мы телефонных барышень и провели негласное дознание. Соединение с тюрьмой делала женщина – почтово-телеграфный чиновник Софья Александровна Корноухова, как сейчас помню.

– И что? Какие были приняты меры?

– Да никаких, – огорошил сыщика полицмейстер. – Явился ее начальник и стал языком молоть. Что Корноухова – отличный работник, а узнать, кто именно соединял, точно невозможно… Я и смутился. Не стал человеку жизнь портить, тем более женщине. Вдруг ошибся? И вот… Ну, если это снова она! Держись тогда, Софа!

Делекторский отправился на Поперечно-Воскресенскую улицу. Там в доме наследников Журавлева помещалась центральная телефонная станция. Околоточный быстро выяснил, что соединение с абонентами городского управления полиции производила все та же Корноухова.

Начальника станции вызвали к вице-губернатору Кобеко. Лыков присутствовал при разговоре и увидел, как Дмитрий Дмитриевич решает такие вопросы. Он заявил чиновнику спокойным тоном:

– Кто-то из вас двоих должен покинуть службу: или вы, или Корноухова. Выбрать предоставляю вам.

– Ваше высокородие, пусть уйдет она.

– Договорились. Но если утечка секретных сведений от ваших подчиненных повторится, то вы – следующий. Свободны!

До вечернего совещания у полицмейстера еще оставалось время, и сыщик отправился в Родионовский институт. Люпперсольский вел урок, и гостю пришлось подождать. Алексей Николаевич с любопытством наблюдал за внутренней жизнью заведения. Такие невесты проходили мимо него по коридору! Завидев незнакомого господина, некоторые без стеснения строили ему глазки. Как в таком цветнике выживает смуглый красавец, любитель острых ощущений?

Вскоре красавец вышел из класса и увидел сыщика.

– Добрый день, Алексей Николаевич. Вы из Петербурга?

– Да.

– Повидались там с Виктором Рейнгольдовичем?

– Повидался и узнал подробности.

– Тогда идемте ко мне, здесь говорить неудобно.

В знакомой комнате, увешанной отравленными стрелами, Лыков сказал хозяину:

– Значит, Львов-Левшин украл казенные деньги?

– Все указывает на это.

– Но как он сбежал? Борис Андреевич, вам самому не кажется это фантастичным? Коллежский асессор, паркетный дипломат спер мешок золота и в одиночку пробился с ним к морю? Через пустыню, полную разбойников?

Путешественник согласно кивнул:

– Я и сам сначала сомневался. Но быстро выяснилось, что вместе с Левшиным исчез еще один человек, караванщик. И с ним два верблюда. Опытный туземец, прожженный. Этот вполне мог довести изменника до Алжирии за мзду. И потом, я же отыскал в Оране его паспорт! Барон сообщил об этом? Беглый дипломат купил гостиницу прямо на Национальном бульваре, главной улице города. И скрылся, узнав о моем приезде. Нет, тут все верно.

Лыков удовлетворился объяснением. Очевидно, что история с кражей золота у нашей секретной миссии не имеет отношения к Сайтани-Вязальщикову.

– Еще я, кажется, разыскал вашего обидчика, – сообщил сыщик. – Того, пана Вацлава.

– Ну-ка! И кто он? – оживился путешественник.

– В отряде Ашинова состоял только один подходящий человек. Польский аристократ, но паспорт у него был на фамилию Иванов. Когда по приказу государя все казаки вернулись на родину, этот Иванов остался.

– Но как же его настоящая фамилия?

– Неизвестно.

Люпперсольский разочарованно вздохнул:

– Эх. Никак мне с ним не поквитаться…

– Только есть одно но, Борис Андреевич. Вы сказали, что у Вацлава был сильный польский акцент. Верно я помню?

– Верно. Поляка не спрячешь, все они шепелявые.

– А у лже-Иванова никакого акцента не было. Что же выходит, это два разных человека? – развел руками Лыков.

– Возможно, пан Вацлав нарочно изображал передо мной польский говор, – предположил собеседник. – Заметал следы, так сказать.

– Возможно. Но как-то уж чересчур хитро.

Прощаясь, сыщик вынул два номера журнала «Вокруг света» с очерками Люпперсольского, привезенные из дома. И попросил подписать их. Тот охотно согласился и начертал: «Алексею Николаевичу Лыкову от автора на добрую память».