По остывшим следам

Он вскрыл конверт, развернул письмо и прочитал вслух:

– «Не уверен, что это вам поможет, но вы просили меня сообщить приметы Сайтани. Я в личной беседе запамятовал, вот теперь вспомнил. Перед тем как засмеяться, Сайтани всегда облизывает губы». Он!

Лыков вскочил, словно собрался куда-то бежать.

– Сядьте, Алексей Николаевич, – успокоил его жандарм. – Ваш подозреваемый находится под мои наблюдением. Сейчас он обедает в столовой института, вечером собирается посетить заседание Общества археологии, истории и этнографии, где у него доклад. Теперь Люпперсольский никуда не денется.

– Вы не понимаете, Константин Иванович, насколько это опасный человек!

– Меломбуки? Слышал, слышал. Мои волкодавы скрутят его в два счета.

– Надо арестовать его, – настойчиво продолжил Лыков. – Срочно, немедленно.

– Да ради бога, – усмехнулся полковник. – Но с одним условием.

– С каким?

– В аресте будут участвовать мои люди. И вы укажете мою роль в этом деле, когда станете писать рапорт министру.

– Разумеется, как же иначе? – удивился питерец. – Ведь именно от вас я получил важнейшие улики! Еще спорил, что Люпперсольский вне подозрений…

– Вот и не забывайте об этом.

– Едем в Родионовский институт прямо сейчас, – нетерпеливо попросил Лыков. – Собирайте ваших людей. Это кто, Прогнаевский?

Лицо полковника приобрело брезгливое выражение.

– Вот уж нет. Вы знаете, что он написал Макарову донос на вас? А копию дерзко послал императрице. И меня, стервец, не обошел вниманием. Изгадил в письме на имя Таубе.

Макаров был товарищем министра внутренних дел. В условиях загруженности Столыпина по должности премьер-министра он фактически управлял министерством. А генерал-майор барон Таубе являлся новым командиром Отдельного корпуса жандармов.

– Федор Таубе? – усмехнулся сыщик. – Вы будете смеяться, но двадцать лет назад я отговаривал его идти в жандармы. А он не послушал и вот, сделал карьеру.

– Вы знакомы с командиром? – удивился Калинин.

– Вполне близко, – заверил его Лыков. – Он родственник другого Таубе, тоже генерал-майора, бывшего начальника военной разведки. И моего хорошего друга.

Полковник чуть не выгнулся дугой перед сыщиком:

– Очень хорошая новость! А то, знаете, новая метла… Не угадаешь, чего ждать. Теперь при случае могу ли я рассчитывать на ваше заступничество?

– Константин Иванович, вы ведь знаете, что я не интриган, – укоризненно ответил сыщик. – Насчет заступничества не ко мне, тут нужны силы посерьезнее моей скромной персоны. Но в рапорте все будет по-честному. И при случае всегда скажу правду, что без вас мое дознание стояло бы в тупике.

– Вот и славно.

Начались сборы арестной команды. Сергею пришлось ехать в номера за «маузером». Лыков нервничал и торопил его:

– Чего валандаешься, как в Одессе?

– При чем тут Одесса?

– Это я к слову, надо же что-то сказать.

– Алексей Николаевич, возьмем мы его, у меня предчувствие.

– А если упустим?

Но предчувствие не обмануло храброго грека. Все получилось в лучшем виде. В институт приехало аж семь человек: Лыков с Азвестопуло, помощник начальника ГЖУ подполковник Тихобразов, ротмистр Трескин и три крепких молчуна. Молчуны все и проделали. Они вызвали Люпперсольского из квартиры якобы к директрисе и схватили. Тот ничего не смог сделать в их руках, хотя и вырывался.

Преступника, закованного в наручники, привезли в жандармское управление. Здесь Лыков снял с него первый допрос. От хозяев на нем присутствовал Трескин, но в роли слушателя.

– Как ваше настоящее имя? – спросил первым делом сыщик.

– А в формуляре все написано, – ответил арестованный. Он был мрачен, но не испуган. Сильный характер, такого непросто будет расколоть.

– Мы вызовем сюда Янковского с сыновьями, и они уличат вас как Сайтани.

– Не понимаю, о ком вы говорите.

– Тогда начну с главного вопроса: где икона?

– Загадка на загадке… Вы, господин Лыков, сначала показались мне порядочным. Автограф просили, все такое… А выходит, что вы мерзавец. Впрочем, чего еще ждать от человека, который служит в полиции?

Допрос ничего не дал сыщику. Люпперсольский не признавал вины ни в одном из преступлений. Действительно, перечень их звучал фантастически. Ряд убийств совершен на Янковском полуострове в Уссурийском крае в 1900 году. Затем убийство казака в Алгачской тюрьме в 1904-м, бегство в Казань, создание банды из каторжников, ликвидация двух местных заправил преступного мира… Организация похищения иконы Казанской Божьей Матери. Кражи оружия и боеприпасов с окружных складов. И многочисленные убийства после приезда Лыкова, когда главарь начал заметать следы.

Завершил этот перечень коллежский советник следующим пассажем:

– Одно из злодейств мне точно не удастся доказать.

– Это какое же? – впервые проявил интерес Люпперсольский.

– Убийство вами коллежского асессора Львова-Левшина. Для меня очевидно, что именно вы похитили сто тысяч франков золотом из дипломатических сумм. И чтобы подставить вместо себя другого человека, зарезали Левшина, а труп спрятали. Паспорт же потом предъявили русским властям – якобы отыскали его в Оране.