По праву любви

Известно, что новичкам всегда везет, и Маноло тоже в первый раз выиграл крупную сумму, но уже в следующий раз проиграл все свои сбережения и, конечно же, остановиться на этом не смог —  ему нужно было, во что бы то ни стало, отыграться. Маноло стал скрывать от босса часть выручки, чтобы играть на эти деньги, но тотчас же, был схвачен за руку. Тогда он влез в долги, причём настолько, что ему пришлось заложить собственный дом.

А потом случилось то, от чего Маноло предостерегала Камилия: полиция накрыла казино, а хозяев дома арестовала. Эулалия, правда, осталась на свободе, но к ней уже на следующий день нагрянули кредиторы Маноло и сообщили, что его дом отныне переходит в их собственность.

Находясь в полном отчаянии, Эулалия бросилась за помощью к Умберту —  больше ей было не к кому пойти.

—  Моих родителей арестовали. Их надо выручать. Если ты это сделаешь, то я сумею тебя отблагодарить, —  сказала она Умберту, предложив ему ту единственную ценность, которая у неё ещё осталась, —  своё женское и человеческое достоинство.

А Умберту без зазрения совести согласился оказать ей услугу за такую плату.

Он нашёл адвоката и дал Эулалии денег на уплату штрафа, которым в результате и отделался Маноло. Его и Соледад выпустили из тюрьмы, но теперь у них не было дома, и Эулалия сняла комнату в приюте у Мариу, за которую тоже расплатилась деньгами Умберту. Родителям же она сказала, что деньги ей дал в долг Жозе Мануэл, по просьбе Нины. Маноло очень не хотелось переезжать в бедняцкий квартал, но выбора у него не было: вместе с домом он лишился также и мебели, и всего остального имущества.

А тут ещё, словно в наказание ему, Эулалия сняла комнату, которая уже была занята тем самым бродягой, которого Маноло не так давно взашей выгнал из своего дома. Зекинью наотрез отказался её освобождать.

—  Я первый здесь поселился, к тому же отремонтировал её, а теперь вы меня отсюда выставляете? —  сказал он Мариу с укором. —  А мне больше некуда идти, и я тут останусь!

—  У тебя нет денег, чтобы платить за эту комнату, —  ответил Мариу.

—  А у вас не было бы этой комнаты, если бы я не починил крышу! —  парировал Зекинью. —  Так что, ещё неизвестно, кто из нас кому задолжал. Я буду жить здесь, а для них ищите другое место.

—  У меня ни одного свободного места, —  сказал Мариу. —  А они уже сделали первый взнос.

—  Так верните им деньги, и пусть они идут в другой пансион.

—  Нам некуда идти, —  сказала Эулалия, глядя на Зекинью с такой болью, от которой у него дрогнуло сердце. —  И денег у нас нет, мы едва наскребли на этот пансион, самый дешёвый в городе.

—  Ну что ж, живите пока у меня, я готов временно потесниться, —  нашёл неординарное решение Зекинью.

Маноло, до сих пор сдерживавший себя изо всех сил, взорвался:

—  Что значит «потесниться»?! Как ты себе это представляешь? Я, моя жена и моя дочь будут жить с тобой в одной комнате?!

—  Ну а как же иначе, если вам больше некуда идти? —  уставился на него Зекинью. —  Мы можем разгородить её на две части с помощью ширмы...

—  Но мы же заплатили деньги, а ты —  нет, насколько я понял, —  продолжал упираться Маноло, но его неожиданно осадил Мариу:

—  Вы внесли плату только за один месяц, а не за три, как у нас положено. И работы ни у кого из вас нет. Где вы возьмёте деньги на следующий взнос? Фактически я впустил вас сюда из милости. И у Зекинью в самом деле гораздо больше прав на эту комнату, он оборудовал её своими руками. Так что я посоветовал бы вам принять это предложение. Он проявил по отношению к вам любезность.

Маноло на сей раз промолчал, и окончательное решение пришлось принимать его жене.

—  Ладно, мы остаёмся здесь, —  сказала она Мариу. А специально для Маноло добавила: —  Это всё равно лучше, чем спать на улице или... сидеть в тюрьме.

Глава 18

Как и следовало ожидать, покупка Марией фазенды не только не порадовала Тони, но и вызвала в нём активный протест.

Прежде всего он возмутился тем, что Мария сделала это без его ведома.

—  Но с тобой же невозможно было поговорить о каких—  то серьёзных вещах, —  сказала она в своё оправдание. —  Ты приходил поздно и сразу засыпал, тебе было не до разговоров, а потом ты лежал с разбитой головой, я не могла тебя волновать.

—  Значит, ты понимала, что такая новость может быть опасной для моего здоровья?

—  Не передёргивай, Тони! В том состоянии любая новость могла стать опасной для тебя. А сейчас ты, слава Богу, здоров, и мы можем ехать на нашу фазенду.

—  Я не хочу жить на фазенде. Я буду жить в городе.

—  Но ты ничего не зарабатываешь в своей газете!

Это замечание Марии особенно уязвило Тони.

—  Но я и не живу за твой счёт! Я не прикасаюсь к твоим деньгам!

—  Во—  первых, деньги не мои. Во—  вторых, ты будешь работать на фазенде. В—  третьих, всё моё принадлежит нам обоим, —  продолжала уговаривать его Мария. —  Тони, в городе опасно! Здесь тебя ударили по голове. Так чего ещё ты ждёшь? Чтобы тебя убили?

—  Я делаю то, что считаю нужным.

Тут Мария не удержалась и напомнила ему о Камилии: