По прозванью человеки

Беда придёт поздне́е. Но сперва,
пока огонь обиды не потух,
уходят в ночь последние слова —
бессильные, как тополиный пух.
Беда придёт поздне́е. А пока
над полем битвы горький дым повис,
и горною лавиной облака,
покинув небеса, упали вниз.
И два билета к Ною на паром
свою былую исчерпали суть…
Беда придёт поздне́е. Словно гром,
от молнии отставший на чуть-чуть.
Трусливо, как гиена и койот,
как прячущий лицо под маской вор,
беда придет поздне́й. Но не добьёт
тебя контрольным выстрелом в упор,
а будет лишь свидетелем тому,
как, позабыв свои цветные сны,
начнёшь ты нисхождение во тьму
своей ещё не понятой вины.

Золото

В шумном мире, дрязгами расколотом,
мы страдаем, любим, пьём вино…
Но молчанье остаётся золотом,
хоть в Начале было не оно.
Слово есть костёр в процессе тления.
Спешка. Недодуманность. Недуг.
Странно лживы по определению
мысли, обратившиеся в звук.
Видим снег, и ад, и синь небесную,
ввысь взлетаем, падаем на дно…
Нет, не обратишь в труху словесную
то, что нам прочувствовать дано.
И пускай нам будет во спасение,
обретя уверенность и вес,
сдержанное непроизнесение
ничего не значащих словес.

Человек и Весна

Вот человек. Стрелец ли, Водолей —
неважно: «дипломат», очки, седины.
Но он Гомеров список кораблей
прочёл гораздо дальше середины.
Вот человек. Ему почти полста.
Его, как Сивку, укатали горки…
Пускай в партере заняты места,
но кое-что осталось на галёрке.
Вот человек. Он дней веретено
вращает без волнения и злобы.
Болит всё то, что, в общем, не должно,
и не болит, что, в принципе, могло бы.
Вот человек. И он хлебнул сполна.
Совсем невдалеке — огни причала.
Но с человеком рядышком — весна;
точней, её незримое начало.
И наплевать на списки, корабли,
на грязный снег, на дверь со сквозняками…
Вон погляди-ка: девушки пошли! —
как стерляди на нерест, косяками.
Вот человек, союз огня и льда,
его уста улыбчивы и немы…
И днём глядит в глаза ему звезда
почти из центра Солнечной системы.

Первый

Его глаза — как синие озёра;
он не хранит ехидных фиг в кармане.
Ему известно, из какого сора
рождаются добро и пониманье.
Слова его мудры и весят тонны,
очищены от косности и скверны.
Любой толпе он, лидер прирождённый.
укажет путь единственный и верный.
В решениях он скор, как в небе «Сессна»,
в любом дому ему открыты двери.
Любим он горячо и повсеместно
и всеми уважаем в той же мере.
Он зван в Москве, Пекине и Нью-Йорке,
в любом конфликте, на любой развилке…

Поди заметь три тусклые шестёрки

на аккуратно стриженом затылке.

Превращение