По прозванью человеки

Когда отравит душу горький яд, бездушный, словно суп из концентратов — уехать в глушь, куда глаза глядят: в какой-нибудь Саранск или Саратов. Сбежав от ощущения беды, привычного во всех знакомых лицах, в гостинице, в которой нет воды горячей, ненадолго поселиться; подольше спать, не соблюдать режим, пожить хотя б чуть-чуть идеей вздорной… А вечером неброским и чужим гонять чаи с безликой коридорной; забыв дела, привычки, времена, сойти в конце концов с опасной кромки, а утром из сквознячного окна следить за танцем спятившей позёмки; не слушать то, что «ящик» говорит и спрятать от себя дурные думы, а днём бродить какой-то местной стрит, безлюдной, как пустыня Каракумы; от холода вжимаясь в воротник, в карманах прятать зябкие ладони… Лишь только б ни неслись по кругу кони, и узнаванья не иссяк родник.

У каждого — свой личный выбор бездны, поди вмести резоны в краткий спич. Есть многое на свете, друг любезный, чего умом холодным не постичь. Не знаю, что нам предки завещали, но правда примитивна, чёрт возьми, и так, как обрастаем мы вещами, мы обрастаем близкими людьми. И кто добра желает нам? — они же, они же наполняют каждый час, и с каждым мигом делаются ближе, корнями глубоко врастая в нас. Они спасут от ведьм и василисков, уберегут от нищенской сумы. Они так близко — боже мой, так близко! — что задыхаться начинаем мы. И нам порой нужны свои литавры, своё, какое б ни было, житьё. Ведь мы пока что люди, не кентавры, и нужно нам хоть что-то, но своё. Чтоб душам не страдать неурожаем (а мы же урожаем дорожим!) —

мы от своих на время уезжаем. Куда-нибудь. К совсем-совсем чужим.

Чужие не наполнят наш объём, незначимость их благотворна птичья. Мы с ними благодарно познаём целительную силу безразличья. Они не шепчут истин на ушко́, от их земных тревог не едет крыша, и почему-то дышится легко от их уменья слушать нас, не слыша. Они, по сути — нашенских пород, из нашего, из сходного потока; но вот — не забирают кислород, так безнадёжно нужный нам для вдоха. Они — простые вешки на пути, не наш источник счастья и страданья… Касательная, как ты ни крути, порой милей прямого попаданья. И мы вдыхаем небо ноября и расправляем нервы и пружины. В бутыли, что откупорены зря, мы возвращаем надоевших джиннов. Сказавший «А» произнесёт и «Б», не торопясь допьёт стаканчик виски —

и, вновь став верным прежнему себе, он сядет в поезд и вернётся к близким.

Летаргия