По прозванью человеки

Когда монета встанет на ребро,
ты пораскинешь лобной долей львиной
и перечтёшь «Женитьбу Фигаро»,
и пересмотришь «Восемь с половиной»,
вдохнёшь сквозняк из затемнённых ниш,
зимой предвосхитишь дыханье мая,
простишь друзей, врагов благословишь,
при этом их местами не меняя.
Держа судьбу, как сумку, на весу,
ты пыль с неё стряхнёшь и счистишь плесень.
Баланс сойдётся с точностью до су,
небесным восхищая равновесьем.
Растает снег, и опадёт листва,
дождётся всё законного финала…
А от тебя останутся слова —
не так уж много.
И не так уж мало.

Предгрозье

Уходит в завтра дня текущего ладья…
Июль. Безветрие. Предчувствие дождя.
И тишина царит во граде обречённом…
Сомненья в сторону! Небесный Корбюзье
поставил подпись под проектом: быть грозе.
И грому трубному. И белому на чёрном.

Отлично знают утомлённые дворы,

как губы города рассохлись от жары,
как облака летят, забывшие о влаге…
А воздух сумрачен и плотен, как желе,
и смолкли птицы.
И томится на столе
от немоты своей уставший лист бумаги.

Прощальная записка Холмса

1.

«В пустых метаньях какой же прок-то?
Рагу откушайте с овощами.
А я прощаюсь, мой добрый доктор,
хоть мне и чужд ритуал прощаний.
Винца испейте: хоть сто, хоть триста;
в окошко гляньте на эти дали…
В Швейцарских Альпах весьма гористо.
А Вы — пешком да пешком… Устали?

Маэстро Шуберт, жаль, Ваше рондо

не суждено мне сыграть на скрипке.
Простите, доктор. Вернитесь в Лондон —
в тупую морось и воздух зыбкий.
Спокойно, доктор. Не чертыхаться!
Судьба и мною, и Вами вертит…
Да, не забудьте о миссис Хадсон —
в моём бюро для неё конвертик.

Кому-то, Ватсон, судьба от веку

не жить, как люди, висеть над бездной…
Мою «преступную» картотеку
Лестрейд навряд ли сочтёт полезной.
Жаль, потушил я не все пожары,
в культуре сыска слегка возвысясь…
Ах, да, мисс Адлер… Хотя, пожалуй,
она давно уже стала миссис.

Простите, доктор. Теряю фразы.

Не шью заплаты к сюжетным дырам…
Пишите, друг мой, свои рассказы
о наших битвах с преступным миром.
Есть в слоге Вашем немало веса.
Всё будет в жизни у Вас, как надо…
Бывайте!».

2.

— Нас же сроднит, профессор,
дно Рейхенбахского водопада.

Дрейф