По прозвищу Эфа

него волны облегчения и радости, ведь отныне его ничто не будет отвлекать от написания стихов и поэм.

Определённо, Дакзахси тяготила роль первого наследника, и он был счастлив от неё избавиться.

Вторым в очереди значился Астрахат. Он был жесток до крайности со всеми, кто имел несчастье уступать ему в силе и ловкости. Будучи змеёнышем, Сайясхари часто становилась жертвой его злобных шуток. Оставлять за спиной такого врага было бы крайне неосмотрительно с её стороны, и принцесса без колебаний отправила Астрахата на суд к Великому Змею. Правда, пришлось проявить изворотливость, чтобы одолеть превосходящего по силам противника, но отец всегда говорил, что правитель должен уметь находить выход из любой ситуации.

Вызывать на поединок Иршайясси не пришлось. Старшая сестра была настолько погружена в науку, что, не глядя, подписала отречение и вновь удалилась в свою лабораторию, мгновенно позабыв не только о визите Сайясхари, но и о существовании всего остального мира.

С Кайсухри — стоящим четвёртым в очереди на престол, также не возникло проблем. Всё, что его заботило — это еда и женщины. Этот толстяк был настолько ленивым, что покидал свои покои только в крайнем случае, в основном по настоянию отца в дни празднования великих торжеств.

О том, чтобы вызвать его на поединок, не могло быть и речи. Кайсухри никогда не отважился бы сразиться с ней в честном бою. На предложение Сайясхари отойти в сторону, он ожидаемо ответил согласием, но при этом не упустил возможности выторговать для себя немалое пожизненное содержание. А жили змеелюды довольно долго. Даже самым слабым из них легко удавалось преодолеть тысячелетний рубеж, находясь в добром здравии.

Для того, чтобы встретиться с четвёртым братом Сиршехуром — пятым в очереди на престол, Сайясхари пришлось проделать долгий путь, поднявшись высоко в горы, туда, где находился Садусский монастырь.

Много лет назад брат ступил на путь служения Великому Змею и вряд ли собирался воспользоваться правом наследования. Однако, Сайясхари решила не рисковать и заручиться его отказом, оформленным в письменном виде и заверенным личной печатью брата. С последним, правда не задалось. Печати на месте не оказалось. Пришлось довольствоваться тем, что есть.

И вот настал день, когда Сайясхари стала первой и единственной наследницей своего отца. Лёгкость, с которой удалось добиться поставленной цели, вскружила ей голову. Сайясхари возгордилась собой и, как следствие, утратила способность мыслить здраво, вызвав на поединок самого повелителя. Это кратковременное помутнение рассудка стоило ей очень дорого.

Сайясхари часто задавалась вопросом — о чём она только думала, когда собралась сразиться с тем, кто сильнее и умнее её во сто крат? Наслушалась глупая — восхвалений в свой адрес и самонадеянно решила, что отцу пора отправляться на покой, уступив ей — великой и непобедимой, своё место.

Разумеется, у Сайясхари и в мыслях не было убивать отца. Она лишь хотела доказать ему, что он уже стар, а она достаточно взрослая для того, чтобы взять на себя всё бремя власти.

Повелителю хватило трёх секунд, чтобы показать неразумной дочери, насколько она неправа в своих измышлениях.

Теперь то Сайясхари понимала, что повелитель проявил милосердие, сохранив ей — глупой, зарвавшейся девчонке, жизнь и отправив в наказание охранять врата. А ведь мог и убить за дерзость.

— Даю тебе время подумать, Сайясхари, — сказал повелитель дочери перед тем, как проститься, — уверен, одиночество пойдёт тебе на пользу, ведь рядом не будет никого, кто сможет затуманить твой разум льстивыми речами.

Каждый раз, вспоминая тот день, Сайясхари испытывала жгучий стыд и злость на себя. Отец и тут оказался прав. Вдали от придворных лизоблюдов, её разум действительно прояснился. Однако, Сайясхари не была бы собой, если бы стала предаваться стыду и отчаянию вместо того, чтобы искать выход.

И ведь она его нашла. По крайней мере, ей так казалось. Однако, в последний момент судьба решила над ней подшутить, позволив единственной выжившей обращённой ускользнуть из её цепких объятий.

Сайясхари тогда едва не сошла с ума от гнева и бессилия, глядя на то, как рассыпаются в прах её надежды на скорое освобождение. Буйствовала она ровно до тех пор, пока однажды вновь не ощутила присутствие той, что должна была стать ей заменой.

С тех пор девчонка, принявшая кровь Великого Змея, не единожды возвращалась в пустыню, но Сайясхари никак не удавалось приманить её к храму.

И вот обращённая вернулась снова.

Сайясхари поклялась самой себе кровью великого предка, что на этот раз не упустит свой шанс на возвращение домой, чего бы ей это ни стоило. Оставалось придумать, как это сделать, ведь она по-прежнему не могла выйти за пределы храмовых стен. И эта беспомощность злила её неимоверно.

* * *