По серебряному следу. Дворец из стекла

– Вот как. – Заправив волосы за все еще чуть заостренные уши, кицунэ оглядел бледную фигуру Хитиры. – Ты, видно, влиятельный мертвец.

– Моя сила – в силе моей госпожи, – отозвался Хитира. – А она была самой могущественной из всех. Она послала меня разыскать ольхового эльфа, которого проклятие ее сестер изгнало в это дерево.

Кицунэ перевел взгляд на Лису – и на нить у нее на запястье.

– Великий Тосиро покинул свою темницу. Но он примет вас – если лисица этого пожелает.

Лиса с Хитирой переглянулись. Заметил ли он, что к ее гневу примешалась благодарность? Тосиро… Вдруг он поведает ей, как защититься от Игрока? Если еще не поздно. Нет, Лиса. Все будет хорошо.

– Лисица этого желает, – сказала она.

Кицунэ одним прикосновением избавил ее от пут.

– Золотая нить, – сказал он. – Так вот как спаслась самая могущественная из фей. С помощью нити любви.

Кицунэ поманил Лису и Хитиру за собой, а Хидео на почтительном расстоянии последовал за ними. На заросшем лесом склоне, вниз по которому их вел кицунэ, пахло смертью, и вскоре они наткнулись на скелет большой обезьяны. Такие лежали повсюду.

– Стражники фей, – пояснил кицунэ, и Лиска все поняла, когда лес поредел и она разглядела за ним мерцание озерной воды.

Озеро Фей, где она побывала с Джекобом, тоже сторожили звери, но там это были единороги. Они достигли подножья склона, и Лиса увидела, что и на этом озере есть остров. Очертаниями он напоминал родной остров Темной Феи и ее сестер, только окружали озеро деревья не вечнозеленые, как там, а голые, словно здесь вечная зима, да и дрейфующие по воде лилии завяли и умерли. Лиса непроизвольно, защищая, обхватила рукой нить на запястье. Увиденное до боли ясно показало ей, что в этой тонкой нити у нее на руке на самом деле кроется все оставшееся от фей. Их действительно больше не было. Нигде, даже в далеких горах Нихона.

Они с кицунэ миновали мертвые деревья, и Лиса увидела в озере мифическое существо, с которым ей давно хотелось встретиться, – кентавра с черной шерстью и верхней частью человеческого торса. На мертвых лилиях вокруг него проклюнулись свежие почки, и Лиску охватило предчувствие, что перед ними не обычный кентавр. Увидев их, он побрел к берегу. Копыта у него были серебряные, и там, где они погружались в илистую почву, все начинало покрываться зеленью.

Лицом Тосиро походил на самураев в крепости Воина, но ведь лиц у него наверняка не меньше, чем у Игрока. В отличие от них с Воином он явился не в человеческом облике, и это вызывало у Лисы чуть ли не симпатию – хоть она и посмеивалась над собой за это чувство. Он – ольховый эльф, и где доказательства, что он не так опасен, как те, с кем она уже сталкивалась.

– Интересных посетителей ты привел, Каце. – Кентавр отряхнул воду с человеческо-конского тела. Голос выдавал его истинную сущность. У всех ольховых эльфов голоса были словно из бархата и серебра. – Мертвец, лисица и человек, чья кожа рассказывает сказки…

При этом описании Хидео опустил голову, будто его поймали с поличным.

Изучающие Лису глаза кентавра были такими же черными, как и волосы, которые он скреплял на затылке так же, как это делали ронины на пароме. Он не пытался скрыть, с каким наслаждением разглядывает своих гостей, но взгляд его не угрожал, а льстил.

– О, Тосиро! Моя госпожа никогда не верила лжи, которую распространял о тебе Игрок. – Хитира почти терялся в сгущающихся сумерках. – Но ей не удалось убедить своих сестер пощадить тебя. Это доставляло ей вечную боль. Только поэтому я осмеливаюсь сегодня просить тебя о помощи. Под твоей защитой ей, возможно, удастся вновь обрести плоть и поддержать тебя, когда…

– Поддержать? – Тосиро расхохотался, и на прибрежных деревьях стали распускаться цветы. – Радуйся, что пришел к правильному эльфу, мертвый принц. – Его голос сделался мягче меха Лиски. – Я прекрасно знаю твою госпожу. С тех времен, когда феи еще выбирали себе в любовники исключительно бессмертных. Соглашусь, давно это было, даже с точки зрения мертвеца, но Темную Фею, как ты знаешь, забыть нелегко.

– Вы были ее любовником? – Судя по выражению лица Хитиры, ревность испытывают и мертвые. – Но феи и ольховые эльфы – смертельные враги.

– Всего-то лет восемьсот. Что это значит в масштабах вечности? – съязвил Тосиро.

Он направился к Лисе, и его серебряные копыта утопали во влажной береговой почве. Казалось, человек и зверь объединялись в нем самым совершенным образом, и в его присутствии Лиса испытывала совсем иные чувства, нежели в крепости Воина. Казалось, этот ольховый эльф несет в мир радость и свет. Подобно раннему утру. Или молодой весне.

– Ага, теперь понимаю. – Тосиро повел рукой, словно гладил нить, протянутую от сердца Лисы к другому сердцу. – Тебе это тоже знакомо. Поэтому она тебя и выбрала. Лишь немногим известны золотое счастье и золотая боль. Только вот сейчас ей нужен защитник помощнее.

От прикосновения Тосиро нить на запястье Лисы развязалась сама собой и скользнула ему в руку, будто давно ждала его.