По серебряному следу. Дворец из стекла

– Целуй его при Кларе. – Игрок вытер салфеткой мед с пальцев. – Я хочу, чтобы она утратила всякую надежду вернуть Уилла.

– Почему? – Ее язык всегда был сам себе хозяин.

Игрок нахмурился. Берегись, Шестнадцатая. Развернувшись, он направился к ней, шаг за шагом наслаждаясь ужасом, который вызвало в ней его раздражение. Он провел по ее лицу пальцами, еще немного липкими от меда.

– Шестнадцатая! – Он старался касаться ее только там, где кожа вновь стала безупречной. – У тебя с самого начала была склонность к неуместным вопросам. – В его голосе слышались одновременно ирония и веселье. – Твое счастье, что я питаю слабость к мятежам. Понятное дело, в определенных пределах.

На самом деле Игрок никогда не понимал своих созданий – ни зеркальцев, ни големов. Ведьма-ворона с ее неутолимым голодом была ему значительно ближе. Игрок тоже никогда не мог насытиться. Ему всегда чего-то хотелось.

– Как же мне с таким телом добиться его большой любви? Только желание превращает любовь в безумие.

Он, забавляясь, вскинул брови, которые големы по его распоряжению припудривали серебром.

– Сама додумалась?

Шестнадцатая сомневалась в этом. Она редко понимала, откуда берется то, что она говорит и знает. Слишком много лиц.

– Пусть видит, что тебе больно. Сочувствие тоже может питать любовь.

– А если это никогда до конца не пройдет?

Коры у Игрока на ладони и шее было почти не видно, но она еще не сошла. Он молча разглядывал Шестнадцатую, пока тишина не сдавила ей горло, – не любил, когда его уличали в слабости.

– Фей больше нет, Шестнадцатая. Я их истребил. От них осталась лишь последняя капля яда в воздухе этого мира. Скоро она улетучится.

Он вернулся к столу с едой.

– Воин считает, что мне следовало всех вас расплавить. Не давай мне повода думать, что он может быть прав. Иди. Найди Уилла и смотри на него влюбленными глазами.

Он взял кусок ягненка. Рожденного, чтобы быть убитым. Шестнадцатая содрогнулась.

Она взглянула на статуэтку, стоящую на столике у стеллажей. В другом мире она тоже часто смотрела на нее: искаженное ужасом лицо, застывшее в коре какого-то дерева. Иногда она представляла себе, что это лицо Игрока.

– Мой брат… – сказала она. – Я по нему правда очень скучаю. Ты не мог бы найти и оживить его?

Обернувшись, он окинул ее насмешливым взглядом:

– Брат? Ты о Семнадцатом? Фаббро предупреждал меня, что вместе со всеми этими лицами мы придаем вам и человеческие чувства. Шестнадцатая, Семнадцатого уже не существует. Мы нашли его и сожгли, как всех ваших предшественников, которые затерялись в этом мире. Ты единственная, кому посчастливилось больше.

Посчастливилось… Наверняка он создал ее тогда не для счастья. Она сомневалась, знает ли он сам, что это такое.

22 Так много историй

Уиллу по-прежнему мерещились тени, принесшие их сюда. Не бывало еще леса темнее, и он тщетно искал среди деревьев Клару и Шестнадцатую. Серебряные шипы на ветвях и коре, белые как, воск, цветы, что пахли корицей и превращали все мысли в сырой туман…

– Так где ты впервые столкнулся с Шестнадцатой?

Клара и правда это спросила? Нет, она всего лишь смущенно улыбается ему. Ей очень шли платья этого мира, но лицо ее напоминало ему о мире другом, о месяцах, когда он пытался убедить себя, что вовсе не скучает по нефриту, и по тому, что тот ему подарил, – наконец-то пришедшее осознание, кто он есть.

Сюда, в облицованную деревянными панелями библиотеку, где пахло жасмином от цветущих веток в серебряной вазе на подоконнике, их привел один из глинолицых слуг Игрока. Круглый стол между стеллажами был накрыт только на двоих. Скатерть не уступала в белизне цветам жасмина, а тарелки были из серебра. Кто бы сомневался.

– А твой хозяин с нами есть не будет?

Слуга покачал головой:

– Он попросил нас накрыть только для вас и мисс Фэрбер.

Сев за стол, Клара положила на подол бледно-желтого платья белоснежную салфетку.

– Уилл, ты тоже не голоден?

Да нет, есть он хотел. Хотя не понимал ни того, где они, ни того, как их перенес сюда лес, где пахло корицей и серебром.

Усевшись на призывно пустой стул напротив Клары, он наблюдал за тем, как слуга наполняет тарелки.

– Ты в нее влюблен?

Значит, все-таки не обойдется. Клара, как и прежде, сразу перешла к делу. Она ненавидела тайны. А есть ли у нее мысли, которых она стыдится, поступки, о которых ей хотелось бы забыть? Он, по крайней мере, о таких не знал. Но он и не ожидал бы в один прекрасный день увидеть ее рядом с другим мужчиной. Да еще с бессмертным, чей взгляд постоянно заставлял его чувствовать себя каким-то несмышленышем.

– Уилл! Ты любишь Шестнадцатую?

Он уставился в свою тарелку. Тело еще плохо слушалось от изнеможения после прямо-таки бесконечного поединка с другим ольховым эльфом. Это ведь было, да? Сколько самураев Воина он уложил? Не вспомнить. Много. Кровь лилась почти как в тот раз, когда он защищал короля гоилов у того на свадьбе. Нет. Кмен и нефритовый гоил. Две стороны одной монеты. Доводилось ли ему еще когда-нибудь чувствовать себя таким же счастливым? Нет. Что произошло? Он вернулся в свой мир – с Кларой.