По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918

Свет от ракеты был настолько яркий, что стало светло как днем, но благодаря белым халатам, накинутым даже на голову, мы совершенно слились со снегом. Австрийцы, вероятно, нас не заметили, так как когда снова стало темно, то все было по-прежнему. Изредка раздавались то там, то сям ружейные выстрелы, давая тем нам знать, что враг не дремлет. Наши окопы вместе с проволочными заграждениями давно уже потонули в ночном сумраке и остались далеко позади нас, между тем как австрийские проволочные заграждения, особенно Радлов, выдвигались из тьмы все отчетливее, вызывая своим грозно-молчаливым видом чувство ужаса перед нависшей опасностью. Шепотом я передал по цепи приказание двинуться вполоборота налево, низко пригнувшись к земле. Осторожно двинулись в указанном направлении. Вспыхнула ракета, левее сразу другая и, залив нас морем света, упала почти перед самым нашим носом. Но мы успели вовремя припасть к земле. Полежали минутку, видим, ничего не заметили, потихоньку двинулись дальше. А сердце так и стучит молотком в груди, слышен каждый удар… «Господи, спаси и помоги!..» – напрашивается молитва на уста. Больше всего я боялся как бы не наскочить случайно на какой-нибудь другой австрийский пост. Но я успел подметить, что этот другой пост левее нас, из которого была выпущена ракета, находился в нескольких сотнях шагов от бугорка. Таким образом, ближайшей моей целью было как-нибудь пробраться незамеченными между этими двумя постами, а потом уже действовать против бугорка. Мы уже были в такой близости от противника, что из боязни быть открытыми я приказал двигаться ползком. Мы ползли на коленях, упираясь локтями в снег, как кошки, подкрадываясь к своей жертве. Пот градом катился с лица от непривычного движения и морального напряжения.

Ночь была длинная, и я не спешил действовать, с одной стороны, чтобы как-нибудь преждевременно не выдать себя, а с другой – хорошо знал, что перед рассветом человека одолевает сонливость, вследствие чего уменьшается бдительность.

Когда нам таким способом удалось благополучно доползти и попасть между двумя австрийскими постами, половина дела была сделана. До бугорка оставалось не более как шагов 200. Теперь он был у нас по правую руку, а австрийские проволочные заграждения и окопы были настолько близко, что можно было даже расслышать доносившиеся изредка голоса австрийцев, не подозревавших нашего присутствия.

Здесь я приказал всем укрыться в воронках от снарядов, которые, на наше счастье, по-видимому, недавно были сделаны нашей артиллерией, и решил отсюда при свете ракет хорошенько высмотреть местонахождение австрийского поста на бугорке и его силу. Наступил самый решительный и в то же время самый опасный момент. Мы уже так далеко забрались, что об отступлении нечего было и думать. Прошло минут 15, показавшихся мне вечностью. Взвилась ракета с бугорка и, подхваченная ветром, полетела далеко вперед. Яркий зеленоватый свет внезапно озарил всю окрестность. Я впился глазами в бугорок, где, по моему предположению, должен был находиться австрийский пост.