По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918

Бедный солдатик, напрягая свои последние силенки, кряхтя и кляня свою судьбу, вставал и ковылял за нами. Но некоторые так и не могли подняться и, оставшись, вероятно, попадали в руки немцев. Через каждый час движения давался десятиминутный привал, во время которого все валились на землю на том месте, где стояли, и в то же мгновение засыпали мертвецким сном. Я с прапорщиком Муратовым поочередно ехал на Каштане, и мы шли налегке, если не считать револьвера сбоку, бинокля и походной сумки с картой, и то устали до изнеможения. Но что говорить о солдатах, нагруженных винтовкой, патронами, скаткой[42], походным мешком и лопатой? А если вспомнит читатель, что мы уже вторые сутки шли почти безостановочно и не спали две ночи, а в минувшую ночь пришлось этим беднягам-солдатам еще и рыть окопы, то неудивительно, что они к концу перехода валились как мухи, вставали, шли, падали, снова вставали и снова шли… Вот какие невероятные трудности помимо смертельной опасности таит в себе война!

Чем ближе подходили мы к границе, тем беднее выглядели небольшие деревушки, тем хуже становились дороги. Наконец, около пяти часов дня дорога вышла в сосновый лес, под тенью которого мы оживились. Мы пересекли не особенно широкую песчаную дорогу, к которой с обеих сторон подступали стеной желтоствольные сосны. Если бы ни покосившийся пограничный столб с полинявшими национальными цветами, то никогда нельзя было бы подумать, что это уже граница. Она производила впечатление обыкновенной проселочной дороги.

Не у меня одного, но и у многих солдат моей роты, помнящих торжественный переход с музыкой границы в 1914 году, описанный мною в начале книги, сжалось сердце при виде нашей границы, которую мы переходили теперь вновь, но только обратно с таким жалким, расстроенным видом.

Какая противоположность!

В тот раз, почти год тому назад, мы горели пламенным порывом вперед, и звуки веселого церемониального марша только еще более разжигали в нас боевое воодушевление. Россия казалась нам непобедимой, и мы плюнули бы в глаза тому, кто осмелился бы сказать, что не пройдет и года, как наша многострадальная, почти безоружная армия, истекая кровью и отчаянно отбиваясь от наседающего врага, отхлынет назад к тому самому месту, откуда она начала свой победоносный путь к Кракову и к Карпатам.

Но что делать? На все воля Божья!

Мы приняли на себя в 1915 году страшный удар Германии, обрушившейся на нас чуть не всеми своими силами, и тем самым дали возможность нашим союзникам еще более окрепнуть и подготовить почву для нанесения решительного удара Германии. Но условия совершенной войны настолько сложны и многообразны, что для этой цели требовались не только месяцы организационной работы в тылу и на фронте, но даже целые годы. Подавленные и удрученные нашими тяжелыми неудачами, оставшиеся без снарядов и без резервов, мы, естественно, ожидали немедленного энергичного наступления нашей верной союзницы Франции, но она не предпринимала операций в широком масштабе, словно чего-то выжидая. Эта медлительность вызывала в нас неудовольствие и разочарование в наших союзниках. Эти чувства, как таковые, были естественны для данного момента, от которого, как нам казалось, зависела участь всей кампании. Но наша оценка событий и вообще все наши рассуждения из области высшей стратегии напоминали собой детский лепет, не больше. Ведь, проще говоря, мы ничего в этом не смыслили. Даже военные авторитеты с самого возникновения войны расходились в мнении о том, где решится участь кампании: на Восточном или на Западном фронте. Мы, конечно, были уверены, что участь войны решит Россия и что последний сокрушительный удар Германии будет нанесен именно на Восточном фронте. Но только теперь, спустя несколько лет после войны, когда великие события мировой войны завершили свой исторический круг и нам представляется грандиозная картина титанической борьбы народов во всей своей полноте и неизменности, только теперь, говорю я, видно, как жестоко ошибались те, которые забрасывали грязью наших доблестных союзников и злостно критиковали их образ действий. Только теперь, после разгрома Германии союзниками на Западном фронте, несмотря на выход России из строя в 1918 году, все друзья союзников и их тайные и скрытые враги должны были признать тонкую расчетливость, необычайную прозорливость, достойные удивления мужество и выносливость наших доблестных союзников и необычайные творческие способности в области промышленности и военной техники.