По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918

Несмотря на то что июльское восстание большевиков в Петрограде было подавлено, большевизм все-таки продолжал свою разрушительную работу в тылу и на фронте. У Керенского не хватало мужества энергичными и даже, быть может, жестокими мерами уничтожить в корне большевизм. В этом его роковая ошибка, повлекшая за собой неисчислимые бедствия для России. Стало для всех очевидно, что Керенский, достигнув вершины власти, ведет Россию к гибели. Высший командный состав указывал Керенскому на всю пагубность его политики и что спасение России в полном и скорейшем уничтожении большевизма. Особенно настаивал на этом доблестный генерал Корнилов, горячий патриот и непримиримый враг большевизма. Своими воззваниями и строгими приказами генерал Корнилов заметно поднял дисциплину на фронте. Это была сильная личность, в которую расшатанная армия начинала верить. В лице генерала Корнилова и подчиненных ему войск Керенский нашел твердую опору и если бы он до конца шел с ним рука об руку, то, как знать, может быть, они были бы свидетелями не позорного Брестского мира и кошмарной гражданской войны, а небывалой славы и величия России. Но Бог судил иначе. Генерал Корнилов во главе надежных войск предпринял поход на Петроград для уничтожения большевизма. Керенский, в начале сочувствовавший этой идее, потом вдруг в последнюю минуту, когда Корнилов был уже под Петроградом, испугался возможности контрреволюционного переворота и не допустил Корнилова в Петроград. Своими же силами он уже не мог предотвратить назревавшего большевистского переворота. Тем временем на нашем Северном фронте разыгрались крупные события. Пользуясь смутой, германское главное командование в расчете на слабую боеспособность нашей революционной армии предприняло решительное наступление с явным намерением овладеть Петроградом. Но сопротивление наших войск оказалось более серьезным, чем это ожидали немцы. Особенно стойко сражались латышские стрелковые части, которые самоотверженно защищали каждую пядь своей родной земли. Германцы несли тяжелые потери. Правда, Рига была взята. Немцы продолжали свое наступление. Однако далеко вглубь продвинуться к Петрограду им не удалось, и на всем огромном Восточно-русском фронте боевые действия затихли. Вместо них все чаще и чаще происходили братания наших «товарищей» с противником. Так наступила мрачная осень 1917 года. Дисциплина в армии совершенно пала. Солдаты со смехом отказывались ходить на окопные работы, нехотя выступали на позицию, обленились и обнаглели до последней степени. Окопы принимали жалкий, запущенный вид. Предвидя катастрофу и будучи не в силах ее предотвратить, офицерский состав под разными благовидными предлогами начал покидать ряды армии. Офицеры, уезжавшие в командировку, больше не возвращались на фронт. Те же из них, которые еще задерживались в частях, благодаря содействию полковых врачей проходили через комиссию, врачи выдумывали им какую-нибудь болезнь с трудным латинским названием и эвакуировали в тыл. К концу сентября в нашем полку, не считая нескольких молодых прапоров, из старых офицеров оставались только командир полка полковник Крыков, адъютант поручик Колчанинов и я. К этому времени я командовал 1-м батальоном. Революционные власти спохватились, заметив бегство офицерского состава, но было уже поздно.

Наступили серые, унылые октябрьские дни. Непрерывно моросил мелкий дождик. Всюду была непролазная грязь. И на душе было так же серо и неприглядно, как и в природе. Хотя война с Германией официально еще продолжалась, но на фронте ружейной и пулеметной стрельбы уже не раздавалось. Иногда, как будто только ради приличия, германская артиллерия открывала слабый огонь по нашим окопам. Но когда молчали неприятельские батареи, то можно было смело ходить открыто на передовой линии, не боясь того, что тебя возьмет на мушку какой-нибудь немец. С грустью и с горечью на душе я ходил иногда по этим почти опустевшим теперь, запущенным окопам. Теперь они казались мне раскрытой холодной могилой, которую выкопал сам для себя русский народ… Но еще печальнее становилось на душе, когда взгляд мой останавливался на этих разбросанных то там, то сям у передовой линии, кое-как сколоченных из жердочек крестах на могилках павших воинов…

И слезы подступали к горлу… И невольно тянулась рука снять шапку и склонить голову в раздумье перед этими святыми могилками… Ах, зачем, зачем тогда были эти миллионы жертв?.. Все было напрасно. Простите нас вы, павшие герои, что не сумели мы, подобно вам, до последнего своего дыхания постоять за честь своей Родины. Вечная вам память!..