По следам большевиков: 12 000 миль с союзниками по Сибири

Поэтому мы решили отречься от престола Российской империи и сложить с себя верховную власть. Желая не разлучаться с любимым сыном, мы передаем престолонаследие брату нашему, Великому Князю Михаилу Николаевичу, и благословляем его на восшествие на Российский Престол.

Николас Романов.

(Подпись) Министр двора, барон Фредерикс.

16 октября 1905 года. Новый Петергоф.

 

На тексте красным карандашом было написано: "Задержать печать. Управляющий типографией Кедринский".

Он сообщает мне следующие подробности относительно задержки с напечатанием манифеста, пишет Домин. В восемь часов вечера 16 октября я получил от курьера пакет от министра двора, барона Фредерикса, с просьбой опубликовать манифест в следующем номере "Собрания законов". Так как манифест не был получен обычным путем, через министра юстиции, Кедринский, отдавая манифест в типографию для подготовки к печати, одновременно сообщил об этом по телефону Штегтову.

Сначала министр юстиции просил лишь задержать печатание, но в одиннадцать часов к Кедринскому явился чиновник особых поручений при министре, попросил оригинал манифеста и приказал передать пробный лист в секретный архив сената.

 

Так царь провел последние дни в плену у большевиков, исчезнув за несколько часов до того, как чехо-словацкие войска освободили охваченный террором Екатеринбург, по свидетельству его верного слуги.

От профессора Ипатьева и других свидетелей я получил дополнительные подробности об условиях в доме во время их заключения. Хотя царь, его жена и сын были обеспечены кроватями и должны были пользоваться комнатой в частном порядке, часто случалось, что врач царицы был вынужден занимать ту же комнату. В соседней комнате четыре дочери спали на полу, почти не имея постельного белья. Временами царю запрещали видеться с женой, а разговаривать им разрешалось только в присутствии солдата. Хотя семья ела в просторной столовой дома Ипатьевых, пищу готовили красноармейцы, и она была очень скудной. На семью выдавалось всего пять тарелок, ножи, вилки и ложки, и не раз солдаты угощались с бывшего императорского стола. Когда кто-то из членов семьи принимал ванну, запрещалось закрывать дверь в ванную, а на раме двери, как сверху, так и по бокам, буквально сотни следов от штыков, показывающих, что во многих случаях солдаты стояли на страже у двери с примкнутыми штыками. На самом деле, в стенах и потолках некоторых комнат до сих пор можно увидеть столько штыковых уколов, что кажется несомненным, что караульные в доме всегда держали штыки при заряженных винтовках.

Осмотрев стены дома, я пришел к выводу, что солдаты, должно быть, время от времени упражнялись со штыками в различных комнатах, но было ли это сделано, когда там находились члены семьи царя, сказать невозможно. Всякий раз, когда кто-нибудь из членов семьи выходил в сад, солдаты стояли на балконе, ведущем из столовой, и смотрели на сад. Профессор Ипатьев, который был в Екатеринбурге и жил неподалеку во время заключения царя, утверждал, что солдаты часто целились из винтовок в царя, когда он гулял. Держа пальцы на спусковых крючках винтовок, а глаза на прицельных приспособлениях, они следили за его движениями.

Царю не разрешалось получать никаких газет, и многие письма, которые он писал и которые ему посылали, так и не были доставлены. Сам Николай написал десятки писем своим друзьям, но обычно это были простые изложения о здоровье семьи. За день до суда над ним за участие в предполагаемом контрзаговоре против большевиков ему было разрешено написать письма родным и близким, но, насколько известно, ни одно из них не было отправлено Уральским окружным Советом.

То, что царь, однако, поддерживал связь с внешним миром по различным тайным каналам, совершенно точно. Одна из монахинь екатеринбургского монастыря, например, сообщила мне, что однажды она получила известие из Одессы о том, что царевич болен, и попросила ее от имени "друзей царя" отвезти в дом царя молоко, яйца и масло. Под этим названием Ипатьевская резиденция стала известна сразу после приезда царя, и сегодня любой житель Екатеринбурга может сказать, где находится "царский дом". Все водители маршруток знают, как таксисты в Париже знают местонахождение могилы НапоЛева.

Эта монахиня - простая, с добрым лицом, тихая и терпеливая старушка - рассказала мне однажды днем о своем опыте доставки свежих яиц и молока. Она не сказала мне, как она получила известие из Одессы, и почему кто-то в Одессе должен знать быстрее, чем жители Екатеринбурга, что царевич болен, что он так болен, что часто плюется кровью.