По следам Гиены

Арчибальд стоял на верхней палубе большого лайнера и без особого интереса, безо всякой симпатии смотрел на воду. Корабль двигался, как ему казалось, отвратительно медленно, не шел, а почти полз по волнам, позволяя пассажирам в полной мере насладиться путешествием.

Но он не хотел наслаждаться.

Он был здесь не на отдыхе — его вела извечная цель, одна-единственная цель, к которой он стремился, пожалуй, всю свою сознательную жизнь.

Море раздражало его, хотелось броситься за борт и добраться до Бермудских островов вплавь, но, увы, позволить себе этого он не мог. Он бы не справился, не выжил бы в холодной воде, не смог бы двигаться так же быстро, как едва-едва ползущее судно, и поэтому приходилось терпеть.

Он медленно потянул носом соленый воздух. Ничего… Терпение называют добродетелью, говорят, что терпеливый всегда добивается своего. Значит, и он придет к своей победе, и неважно сколько еще морей ему придется для этого пересечь.

Море он не любил. Ему не нравилась его зыбкость, его неустойчивость, он предпочитал уверенность в каждом шаге, предпочитал твердую поверхность под ногами этим бескрайним текучим просторам.

Тень внутри, он чувствовал, морю радовалась, наслаждалась его видом, получала удовольствие при каждом его вздохе, но ему было все равно.

Альфе вообще было плевать на подселенца — он использовал его в своих целях, как использовал и весь остальной мир, он держал его в строгой узде, на коротком поводке, и с момента побега из тюрьмы, с тех самых пор, как сполна утолил жажду крови мокоя, практически не подпитывал его. Он чувствовал, ощущал всем существом, что каждая отнятая им жизнь словно переливается в тень, делает ее сильнее, делает ее опаснее не только для окружающих, но и для него самого.

Он ненавидел, когда его контролируют.

— Прошу прощения, сэр… — чей-то голос сбоку заставил мужчину удивленно повернуть голову, легко приподнимая бровь. Он не думал, что на борту лайнера найдется смельчак, который рискнет вот так прямо обратиться к нему.

— Прошу меня извинить за беспокойство, — молодой человек в строгом костюме, судя по всему, кто-то из обслуживающего персонала, торопливо поклонился, — Мы следим за комфортом наших пассажиров, и я взял на себя смелость заметить, что вам что-то неприятно… Я могу как-то исправить это?

Молле мягко улыбнулся. Такая забота была ему забавна.

— Не думаю. Я просто не люблю море, вашей вины в этом нет.

— А… — парень, похоже, искренне растерялся, не зная, что и сказать, — Простите, но… вы ведь знали, что поднимаетесь на борт океанского лайнера…

— Да, верно, — Альфа повернулся к неожиданному собеседнику вполоборота, — Знал и, к своему сожалению, был вынужден воспользоваться этим способом передвижения. Существуют дела, которые стоят небольших жертв, юноша, вы так не считаете? — улыбка его стала обезоруживающей. Молодой человек, явственно стушевавшись, опустил взгляд и, торопливо закивав, забормотал слова извинения.

— Простите за беспокойство, сэр, я не буду досаждать вам, сэр, еще раз прошу простить меня, сэр… — он попятился, спешно покидая общество столь приятного, но столь странного пассажира.

Тот спокойно вновь повернулся к борту, опять устремляя взгляд на море. Лишних бесед он не боялся, собеседников не чурался, и был убежден, что произвел на парнишку самое положительное впечатление.

— Дядя… — звонкий голосок, раздавшийся откуда-то слева, заставил мужчину удивленно перевести взгляд туда, — А зачем вы плывете на корабле, если море не любите?

Арчибальд недоуменно моргнул. Рядом с ним стоял ребенок, маленькая девочка лет десяти с пышными розовыми бантиками, и смотрела она на него с такой зашкаливающей искренностью во взгляде, что даже в сердце преступника как будто что-то шевельнулось.

— У меня есть дела, — мягко отозвался он, — Я должен догнать одного человека.

Девочка восторженно приоткрыла ротик и слегка покачала головой.

— Ух ты… а зачем вы его должны догнать?

Он равнодушно пожал плечами. Притворяться перед ребенком не хотелось.

— Чтобы убить.

«Глупец!» — обжег его внутренний шепот. Альфа не прореагировал: он следил за реакцией неожиданной собеседницы.

Девочка, услышавшая до такой степени искренний и необычный ответ, медленно переваривала его, озадаченно глядя на палубу и, видимо, пытаясь понять, что же хотел сказать мужчина.

— Он ваш друг, да? — и снова в этом вопросе прозвучала самая искренняя, самая чистая наивность, такая, что Арчибальду захотелось расхохотаться.

— Можно и так сказать, — он тонко улыбнулся и, придерживаясь рукой за борт, осторожно переступил с ноги на ногу. В сыром климате рана разболелась сильнее, и доставляла определенный дискомфорт.

Девочка, совершенно удовлетворенная его ответом, важно кивнула и махнула ручкой.

— Тогда понятно. Я тоже своих друзей иногда убиваю! Убиваю-убиваю, а потом миримся. Вы тоже помиритесь, дядя, я уверена!