По следам Гиены

— Я слышу голоса, — негромко произнес он, — В ду́ше, да и вообще вблизи воды… Они шепчут, зовут меня отправиться по следам «Гиены», и я не могу игнорировать их. Не знаю, к чему они хотят привести меня и зачем, но… — он слегка развел руки в стороны, — Мы следуем ее пути, как они велят.

Старик, внимательно выслушав его, медленно опустил подбородок. Судя по всему, объяснение это понравилось ему, вполне удовлетворяя.

— Ну, что ж… — он закряхтел, устраиваясь удобнее, — Если она взывает к тебе с морского дна, сынок, я поведаю тебе ее историю. Расскажу тебе, вам всем о проклятии, которое навлек на себя славный капитан Барракуда…

Друзья вновь переглянулись. По сию пору о Рике Барракуде они слышали как о капитане жестоком, кровавом и безжалостном, и характеристика «славный» из уст рассказчика немало удивила их.

— Давно это было, — вновь завел старик, — Очень давно, и много воды утекло с тех пор… Коль вы идете по ее следам, должны были уже узнать что-то о «Гиене», рассказывать, с чего начался ее путь, я не стану. Скажу лишь, что произошло здесь… «Гиена» была на редкость удачливым пиратским судном. Все удавалось ее команде, любое дело было по плечу отважному, бесстрашному капитану Барракуде. Они грабили корабли, они грабили прибрежные поселения, они пускали ко дну рыбацкие лодки и, конечно, погубили жизни многих добрых моряков. И вот, в какой-то миг, капитан, расхрабрившись, решил потягаться с самим морским чертом. В те времена по морю много ходило легенд о несметных богатствах, сокрытых в заповедной бухте, там, куда никому не добраться, там, где никому не найти… Охранял эти богатства, эти сокровища, морской дьявол, иных имен ему не давали, страшное чудовище, кому и поныне, должно быть, не придумали еще названия. Рик не был жаден, но любил рисковать, он был отважен до безрассудства и, на свою беду, излишне удачлив. Он нашел заповедную заводь, — старик многозначительно примолк, окидывая внимающих ему людей долгим взглядом, затем внушительно продолжил, — Он нашел ее и решил, как подобает капитану, разведать первым, что ждет их на берегу. Со шхуны спустили шлюпку, и Барракуда в одиночку направился на неизвестный никому берег… Назад он вернулся поникшим. О сокровищах ничего не сказал, лишь обмолвился, будто все это ложь и велел команде срочно сниматься с якоря. Пираты, ничего не понимая, подчинились и вскоре покинули удивительное место. С той поры Барракуда изменился. Он перестал улыбаться, прекратил смеяться, стал мрачен, задумчив и приказы свои отдавал уже скорее зло, нежели властно. Он часто ругался, если его отвлекали от раздумий, готов был перебить собственную команду, если в какой-то день им не удавалось потопить торговый корабль… Деньги, золото, добыча перестали интересовать его — теперь его целью было лишь отнять как можно больше жизней, напоить, как он говаривал, дьявола морского их кровью. Он часто бормотал себе под нос, словно беседуя с кем-то, иногда вскрикивал, хватался за голову… Капитан стал казаться команде помешанным, и все чаще и чаще слышались на палубе шепотки о том, что в заповедной бухте он все-таки нашел что-то, встретил самого дьявола, а тот, должно быть, проклял его. Зак, юнга с «Гиены», пересказывая это моему предку, клялся, что собственными ушами слышал, как капитан умолял кого-то прекратить его мучения, но так и не понял, кто это был.

Когда шхуна приблизилась к этому берегу, где стояло в то время лишь несколько домиков, боцман предложил ограбить деревушку, обчистить сундуки бедных рыбаков, как они поступали уже не единожды. Но Барракуда отдал приказ уничтожить дома, велел снести их с лица земли, прибавив при этом, что дьявол жаждет крови. Боцман не одобрил этого, но приказ отдал. Деревенька была уничтожена, а через год отстроена заново — в те времена люди нередко селились возле воды, даже отдавая себе отчет в риске, строили дома даже там, где некогда кого-то постигло несчастье. Из таких людей оказался и мой предок, поселившийся здесь и начавший рыбачить, как делали многие до него, тот самый предок, что благодаря этому выудил однажды из воды юнгу с «Гиены»… — рассказчик вздохнул. Он был уже явно утомлен, однако, прерывать повествование не хотел и, переведя дыхание, продолжил.