По следам Гиены

— Кровь тирваса ценна… — тихо проговорил он, — А ты хочешь пролить ее просто так. Я… мы не позволим тебе!..

Альфа беззаботно пожал плечами и неожиданно легким движением вскочил на ноги, широко улыбаясь.

— Ничего страшного, Рик. В тюрьме я стоял один против пяти, и со мной не могли справиться, а это, поверь, хорошая школа. К тому же, вас всего четверо, а ваше мнение меня волнует мало. Однако… если ты затронул эту тему, я потребую фору, — взгляд его вновь упал на Доминика, — С тобою мы сейчас уйдем, Ник Конте, а через пять минут за нами последуют твои друзья. Если повезет тебе — ты будешь спасен, если повезет мне… — он не стал продолжать и, тонко улыбнувшись, легко взмахнул рукой, — Идем, Доминик!.. Ах, чуть не забыл, — взгляд преступника скользнул по чрезвычайно мрачным людям, которых он, не спрашивая их мнения, вынуждал целых пять минут томиться в беспокойном ожидании, — Надеюсь, кто-нибудь из вас расплатится за выпитый мною кофе?

— Я не позволю тебе!.. — Еж, видя, что Доминик уже собирается шагнуть вслед за отошедшим от столика Альфой, цепко ухватил его за рукав, — Это безумие, Ник, его безумие, не вздумай…

— Это мое безумие, Карл, — голос Конте прозвучал глухо и решительно. Резким движением он высвободил рукав из хватки друга и, сжав губы, уверенно покачал головой.

— Не мешай. Я отправлюсь с этим ублюдком и, если он прав насчет моей удачи… убью его сам. Подходите через пять минут… Уверен, что все уже решится.

…Шли они быстро.

Кафетериа ат Монументо скрывалась из виду, друзья и брат Доминика Конте, беспокоящиеся, переживающие за любимчика судьбы, неловко топтались на месте, то глядя им вслед, то переглядываясь между собою, а они продолжали шагать, рядом, едва ли не нога в ногу, похожие на лучших друзей, а не на злейших врагов.

— Ты хромаешь, — Доминик подал голос лишь когда они отошли уже на достаточное расстояние. Арчибальд равнодушно повел плечом.

— Ты наблюдателен. Я был ранен, у меня в ноге застряла пуля, но не надейся, что это помешает мне.

Конте тяжело вздохнул. Сам он, в отличие от спутника, ненависти не питал, чувствовал разве что злость, вполне обоснованную и оправданную ярость, но не более того, и поведение извечного врага было ему все-таки непонятно.

— Почему ты так ненавидишь меня, Альфа? Только не неси вновь чушь о своей украденной удаче — это слова ребенка, а ты далеко не ребенок. Я даже… — он немного склонил голову набок, всматриваясь в собеседника, — Я даже не считаю тебя вполне сумасшедшим, говоря откровенно. Ты кажешься совершенно нормальным во всем… что не касается меня, но почему?

Молле загадочно улыбнулся, продолжая безмолвно шагать вперед. Он знал, куда направляется, уже видел впереди просвет между домами — небольшой переулок, где намеревался положить конец своему извечному противостоянию с Домиником Конте, и ощущал, что мокой в его душе ждет этого мига с таким же нетерпением, как и он сам.

— Я привык ненавидеть тебя, Ник, — они уже подошли к повороту, оставалось несколько шагов, когда он неожиданно вновь подал голос, — Привык желать тебе смерти, привык пытаться убить тебя… Если не станет этой ненависти, что мне останется? — он остановился и внимательно глянул на явственно растерявшегося спутника, — Убив тебя, я почувствую удовлетворение, Доминик, удовлетворение и… пустоту. У меня есть цель, я иду к ней, но я не знаю, что буду делать, когда цель будет достигнута. Ты спрашиваешь, почему я ненавижу тебя, так вот тебе мой ответ — это привычка. Я не могу от нее избавиться, да и, признаться, не хочу избавляться… Все-таки, — на губах преступника неожиданно сверкнула жестокая улыбка, — Ты и в самом деле украл мою удачу, тирвас.

Доминик не ответил. Он говорил с сумасшедшим, слышал в речах Арчибальда Молле откровенное безумие и, одновременно, испытывал странное ощущение, что Альфа и сам понимает свое сумасшествие, понимает и объясняет его. Причем объясняет вполне логично.

Они свернули в переулок; Конте прошел несколько шагов и, остановившись, резко повернулся к своему извечному врагу.

— Убив меня, ты умрешь сам, — он говорил негромко, но очень весомо, давая понять, что слова его не являются шуткой, — За все, что ты натворил… тебя не отправят больше на пожизненное, Арчи, тебя ждет смертная казнь.

— И прекрасно! — Альфа всплеснул руками, и весьма красноречиво размял кулаки, — Я не хочу возвращаться в тюрьму, Ник, я предпочту смерть заключению. Но убив тебя, я исчезну… меня не поймают, — он решительно шагнул вперед.

Доминик не шевельнулся, внимательно следя за его приближением.

— Я не стану стрелять в тебя — я держу слово, — Арчибальд широко улыбнулся, медленно занося кулак, — Силы наши равны, Ник. Я в тюрьме стал сильнее, а ты… не перестал быть удачливым.

От первого удара Доминик уклонился легко — в конечном итоге, то, как противник поднимает руку, заметить он успел, — и, не желая медлить, поспешил ударить сам.