По следам Грааля (СИ)

Кузен неловко кашлянул и поспешил наполнить бокалы красным вином, кажется, тысяча девятьсот девяностого года? Что-что, а вкуса этой семье не занимать. Разливая напиток, Ренард с гордостью сообщил, что сам Наполеон не раз упоминал это вино, высоко оценивая его глубокий рубиновый оттенок и насыщенный вкус сливы, вишни и сладковатых специй.

—Дорогой, разве это оно не для особых случаев? — Вивьен в очередной раз попыталась задеть нелюбимого племянника.

Это не вызывало ничего, кроме улыбки.

— Мы давно не видели Фабьена, Мама. К тому же, он пополнил ряды ковена. Случай более чем подходящий, — Ренард проигнорировал, как недовольно искривляются губы матери.

Сделав небольшой глоток терпкого напитка, я намеренно громко поставил бокал. Вивьен презирала шумных людей.

—Позвольте отметить, вино такое же безупречное, как и ваши манеры, тётя.

Она метнула в меня острый взгляд и аккуратно промокнула губы салфеткой.

—Не могу сказать того же. Если бы Аннет лучше занималась воспитанием, то ты бы понял, как оскорбительны подобные действия для всей семьи.

—Прошу, выражайтесь немного конкретнее. Что именно вы посчитали оскорбительным?

И в без того тёмной гостиной будто стало ещё мрачнее. А тиканье старинных часов ещё громче.

—Само твоё существование. Если ещё конкретнее - кровь твоего отца-ничтожества, смешавшаяся с нашей.

Вот она. Та самая причина, по которой Вивьен и другие родственники не переставали плеваться ядом с самого моего рождения. Всего лишь из-за одного человека они повернулись спиной к дочери; сестре; моей матери. Вычеркнули её из семьи, как какую-то нелепую ошибку из текста.

Ничтожество? Я использовал и куда более ёмкие эпитеты для этого человека. Однако было бы глупо винить только его. Ведь не он сослал маму в забытое всеми место.

—Мне абсолютно всё равно, как вы относитесь ко мне, тётушка. Но мама, если вы успели позабыть, всё ещё приходится вам сестрой. Она не заслужила грязи, которую вылили на неё члены этой прогнившей семьи.

—Кхм, прошу, не обращай внимание на резкие слова матушки. В последнее время она прибывает в плохом настроении, — Ренард вновь попытался перенаправить разговор в другое русло, чем сослужил мне хорошую службу.

Я легко вонзил нож в сочное мясо и вложил в голос как можно больше издевательского сочувствия:

—Слышал, у дяди маленькие неприятности с бизнесом. Каждая ведьма и ведьмак в Европе знают: нет места надёжнее, чем магический банк семьи де Ла Саль. Кто бы мог подумать, что кто-то способен на такой гнусный поступок, как кража?!

Слова едким дымом повисли в воздухе. Ноздри Вивьен гневно раздулись. Она в бешенстве швырнула бокал на пол и вскочила на ноги, уперев ладони в стол:

— Чего ты добиваешься?!

О, я с удовольствием поделился бы планами. Хотелось в ярчайших красках описать, что именно я собирался сделать с каждым из них. Но ещё не время.

Я вновь отпил вино. Это простое действие вызвало у женщины новую вспышку злости.

—Ничего особенного, тётя. Я лишь хочу помочь вам осознать простую истину. Это вовсе не мама недостойна называться де Ла Саль. Это де Ла Саль недостойны быть её роднёй.

Ужин удался. Я достаточно потрепал нервы Вивьен и вкусно поел. Бегло взглянув на часы, я задумался пройтись ли пешком или вызвать такси?

—Ты ведь не причастен к этому? — вопрос Ренарда догнал меня на выходе из особняка. Думал, он так и не решится его задать.

—Тебе, как и тётушке, не хватает конкретики.

—Ты ведь понял, о чём я.

Щёки кузена слегка порозовели от алкоголя и волнения. Произошедшее с банком сильно ударило по репутации его родителей. Наверняка, расползающиеся слухи коснулись и самого Ренарда. Может ли этот вечер стать ещё прекраснее?

—Не имею ни малейшего представления.

—Фабьен, мне жаль, что наша семья причинила тебе столько боли, — губы парня предательски задрожали.

Он что пытался вызвать во мне сострадание? Ренард слишком наивен и мягкотел для этой семейки.

—Правда? А вот мне совсем не жаль. Вы все преподали отличный жизненный урок. Я отплачу тем же.

Кузен весь сжался и пробормотал слова прощания.

???

Касание прохладного постельного белья к телу — одна из лучших вещей в конце дня. И хоть сны уже давно перестали приносить удовольствие, мне всё ещё нравилось вот так просто лежать на кровати, ощущая как каждая мышца полностью расслабляется.

Вытянув раскрытую ладонь вверх, я принялся разглядывать пальцы. Они значительно тоньше и длиннее, чем у многих моих знакомых. И всё же я находил их не такими привлекательными, как пальцы Софьи, на которых неизменно присутствовало огромное количество самых разнообразных колец. Я чувствовал каждое, когда держал её за руку.

Это было странно. Мама была единственной, кому позволялось подобное. Однако она ни всегда горела таким желанием. Примерно до шести лет, я считал себя нежеланным ребёнком. Что было правдой. Обстоятельства при которых я появился на свет долгое время не позволяли маме взглянуть на меня, как обычно матери смотрят на детей: ведь я живое напоминание того, чего она так жаждет забыть.