По следам литераторов. Кое-что за Одессу

Вначале, как это обычно и бывает, появилась улица, банально названная «Новой». Таких названий, регулярно возникающих по мере роста города, в топонимике Одессы около десятка. «Наша» Новая пролегала от Барятинского переулка (ныне – переулок Нахимова) до Ново-рыбной (ныне – Пантелеймоновской). Потом на квартале между Базарной и Большой Арнаутской возникла канатная фабрика, перегородила Новую улицу, разделила её на две и этим нарушила план застройки. Как видим, «деньги в период реконструкции решают всё». Ту часть, что ныне является улицей Маразлиевской, украсил Архангело-Михайловский девичий монастырь – в связи с ним эту часть назвали Михайловской улицей. Однако оставалась она по генплану Де-Волана[523] улицей окраинной, примыкала к карантину, где 40[524] суток «выдерживали» гостей города (см. главу 1), и была населена бедняками. Участки на ней скупила семья будущего легендарного городского головы Григория Григорьевича Маразли. И начали происходить «рукотворные чудеса».

Сначала убрали карантин и разбили парк. Александр II лично одобрил план парка и торжественно открыл его в сентябре 1875-го, собственноручно посадив дуб, собственноручно распиленный на дрова одесситами в холодном 1918-м[525]. Парк назвали Александровским. Он фигурирует в массе литературных произведений про Одессу и по сей день остаётся лучшим в городе. В нём даже появился четвёртый памятник Одессы[526] – Александровская колонна; «наша» Александровская колонна – очередной знак непрерывного соревнования Южной и Северной Пальмиры[527].

Второе «рукотворное чудо»: Маразли практически «без-воз-мез-дно, то есть даром» раздаёт участки по Михайловской улице состоятельным гражданам – с тем, чтобы получившие их строили красивые и оригинальные дома[528]. Собственно, чудо не только в том, что Маразли так бескорыстен. У него мог быть и расчёт: ничто так не практично, как хорошая теория – и ничто так не прагматично, как красивая постройка. Сколько дополнительных туристов привлёк в Одессу наш Оперный театр! Красивые улицы (а Маразлиевская среди них точно в первой десятке) способствовали развитию города, что было «на руку» мудрому городскому голове. Чудо ещё и в том, что все, кто получил участки, не нарушают слова и строят действительно прекрасные дома.

И последнее «рукотворное чудо»: 1895–11–23 удовлетворено ходатайство Одесской городской думы – улицу назвали Маразлиевской в честь бывшего городского головы, но вполне живого Григория Григорьевича. В Российской империи – беспрецедентный случай. Большевистские вожди проще относились к этому вопросу. Сейчас ситуация почти дореволюционная: есть бульвар Жванецкого (правда, нет домов с таким адресом), и улица Валентины Терешковой – «чтоб они нам были здоровы».

Можно рассказывать о каждом доме, построенном на Маразлиевской, но тогда мы до Шолом-Алейхема не дойдём. Поэтому отметим только несколько.

Дом, где жил Куприн, построили в начале XX века архитекторы Моисей Исаакович Линецкий и Самуил Савельевич Гальперсон. На фронтоне достаточно типичное для домов в стиле модерн женское лицо: примерно такие же можно увидеть на гостинице «Большая Московская» (см. главу 4). Аналогичные лица на домах по Маразлиевской № 54 и № 5, но у всех девушек на фасадах домов по Маразлиевской… петли на шеях. Про дом № 54, принадлежавший помещику Крыжановскому, сложили легенду, что это его повесившаяся дочь. Легенда слабая: кто бы хотел постоянно иметь на фасаде собственного дома напоминание о таком трагическом происшествии? Более романтична версия, что на месте указанных трёх прекрасных зданий были дома, куда заманивали девушек, чтобы потом переправить в турецкие гаремы. Подтверждения нет, но барельефы забавные. Выскажем собственную версию: рядом Канатная улица, поэтому перед нами реклама канатной фабрики Новикова[529] либо иллюстрации к справочнику по морским узлам.

На месте усадьбы Марии Анисимовны Менделевич (№ 14 по Маразлиевской) построили два очень красивых – хотя и диссонирующих – дома.

Дом № 14б (он ближе к началу улицы) – высокий, пятиэтажный. Архитектор Яков Самуилович Гольденберг построил его как доходный для Якова (Жака) Абрамовича Наума в стиле то ли «строгий модерн»[530], то ли «ампир»[531]. Со стилем неясно, но украшен дом барельефами каменщиков по моде того времени[532]. Дом очень высокий (как достижения России в 1913-м году, когда он построен), но вписан буквой «П» в небольшое пространство, чтобы увеличить периметр. Решение «технологичное», но окна боковых флигелей «заглядывают» друг в друга.